– И ты оставила его? – спросил Каталан. – Ты посмела самовольно развязать то, что связано на небесах?
Тут Беренгьера заплакала еще горше.
– Я отказалась, но вскоре муж мой внезапно умер… Тогда они вернулись.
– Кто?
– Добрые люди.
Каталан неопределенно хмыкнул.
Женщина тихо спросила:
– Вы не верите мне, святой отец?
– Я верю каждому твоему слову.
Беренгьера вздохнула и заговорила уже спокойнее:
– Я так боялась, что они вернутся! А они пришли прямо ко мне в дом. Не знаю, как и проникли, потому что я велела не отпирать незнакомым. Вошли прямо в мою опочивальню, благословили меня и прислугу, хотя я не просила об этом, дали благословленный хлеб, а потом один из них сказал: "Я же говорил тебе, маловерная, что скоро ты оставишь своего мужа. Господь и впредь не лишит тебя своего покровительства". Я так испугалась, святой отец, так испугалась, что потеряла память…
– Где живут эти добрые люди? Ты можешь указать мне их дом?
– Они ушли из Альби. Я не встречала их после этого уже больше года.
– Ты боишься, Беренгьера?
– Да, святой отец… Они вернутся. Они вернутся за мной!
Каталан пошевелился на постели и попросил:
– Дай мне воды.
Женщина встала, взяла со стола чашку с теплым питьем, прижала к груди. Молчаливый Вильгельм встретился с ней глазами. Она поскорее отвернулась и подала Каталану воды, а затем села на край постели и, нагнувшись, поцеловала его горячую сухую руку.
Каталан спросил:
– Ты можешь назвать по имени кого-нибудь из этих "добрых людей"?
– Одного звали Риго Лагет. Других я не знаю…
– Где сейчас Бернар Бростайон?
– В последний раз он ушел из Альби вместе с Лагетом.
– А жена его?
– Она умерла.
– Давно?
– Незадолго до Вознесения, в нынешнем году. Я думаю, святой отец, что тогда, год назад, они оба приняли катарское посвящение и сделались "совершенными", а после этого им уже нельзя было жить вместе. Поэтому Бростайон и ушел, оставив жену.
Каталан помолчал, раздумывая надо всем услышанным. Потом сказал Беренгьере де Кунь:
– Ступай домой и ничего не бойся.
***
Едва оправившись от болезни, изжелта-бледный, явился Каталан к альбийскому епископу и потребовал немедленно доставить к нему судью епископальной курии. Пока посылали за судьей, пока собирались капелланы и стража, Каталан метался, как зверь, по кафедралу святой Сесилии и ни за что не желал уважить свое расслабленное здоровье и тихонечко посидеть, ожидая остальных.
Наконец явились все, за кем посылали, чинные и вместе с тем встревоженные, ибо никому в Альби не по душе было то беспокойство, которое внес пришлый монах своей лихорадочной деятельностью. Расселись, заранее готовые дать Каталану отпор.