– Да будет вам известно, почтенные, – вещал Каталан на весь собор своим треснувшим, пронзительным фиглярским голосом, – что господин наш святейший папа специальной буллой воспрещает сподоблять злокозненных еретиков христианского погребения. Насколько я знаю, в своих речениях эти люди, катары, высмеивают католические обряды и считают всякую землю одинаково священной. А коли так, то незачем их телам гнить и разлагаться в почве наших кладбищ!
Приунывший магистрат выслушал эту пламенную речь, после чего был дополнительно покаран чтением буллы.
– "Хотя святой папа Лев и говорит, что надо довольствоваться духовным судом и не прибегать к кровавым наказаниям, епископы должны, однако, опираться на светские законы и требовать вспомоществования светских властей…" – Тут Каталан устремил горящий взор на епископа – тот даже поежился. – "…А так как еретики-катары весьма размножились в Гаскони и в диоцезах Альби и Тулузы…" – Новая пауза, после чего голос Каталана сделался совершенно визгливым: – "…свободно проповедуя там свои заблуждения и стараясь развратить простаков, мы объявляем им анафему с их покровителями и укрывателями. Если же они умрут в своем грехе, их не должно хоронить среди христиан и служить по ним заупокойной обедни"!
Последние слова Каталан прокричал так истово, будто каждым словом по меньшей мере гвоздь заколачивал. Пергамент исчез под плащом. Каталан закашлялся. Слушатели его ожили, заговорили все разом. Когда кашель поуспокоился, Каталан спросил хрипло:
– Что скажете?
– Это вы объясните нам, святой отец, каковы ваши дальнейшие намерения, – осторожно отвечал городской бальи, – дабы мы все могли, по мере сил, оказывать вам содействие…
Каталан – черные с проседью волосы растрепаны, нос как клюв, впавший рот как щель, скулы торчат, щеки провалились – несколько мгновений сверлил его лихорадочно блестящими глазками, а после завопил, надсаживаясь:
– Мне достоверно известно! Что в вашем городе хоронят! На христианских кладбищах! Закоренелых еретиков! – Костлявый палец Каталана устремился в сторону скамей, перемещаясь с одного капеллана к другому. – Кто здесь от прихода Сен-Этьен?
Встал, густо покраснев, пожилой священник с таким здоровым румянцем на всю щеку, что и самому неловко. Каталан напустился на него, размахивая руками и яростно подпрыгивая.
– Вы, святой отец, похоронили у себя еретичку, именем Бессейра Бростайон! Вам известно, что она приняла еретическое посвящение и считалась у еретиков "совершенной"?
– Я… – начал священник.
– А вы служили по ней обедню, святой отец! – продолжал орать Каталан. – Вы погребли нечистые останки на освященной земле! Вы осквернили…