Рехильда слегка подалась вперед, заговорила чуть задыхаясь – она волновалась.
– Когда Бог сотворил первого ангела и дал ему имя Ангела Света, Люцифера, Он украсил его драгоценными камнями. Хильдегард говорит, что камни и свет имеют одну природу, ссылаясь на слова Иезекииля: «Ты был на святой горе Божией, ходил среди огнистых камней». Когда же Люцифер через свою гордыню был низвергнут в ад, весь прежний свет и вся мудрость первого ангела перешла в камни и была рассеяна по земле.
Иеронимус фон Шпейер слушал. Какое высокомерное лицо. Невозможно угадать, о чем он думает.
– Ты чтишь Люцифера превыше своего Господа?
И этот его ужасный голос, скрипучий, еле слышный…
Рехильда побледнела. Только и смогла, что покачать головой.
Он ждал. Тогда она сказала:
– Нет. Я хотела только одного – избавить людей от страданий и болезней. В чем же моя вина?
– Ты нарушала естественный ход вещей, – сказал Иеронимус фон Шпейер.
Помолчав несколько секунд, Рехильда осмелилась:
– Что такое «естественный ход вещей», господин?
– Совокупность вторичных причин, направляемых силою судьбы для достижения предначертанного Богом, – ответил Иеронимус еще более скучным тоном, и Рехильда утратила охоту задавать ему вопросы.
Она попыталась объяснить иначе:
– Но для чего же тогда существуют врачи? Зачем же люди дозволяют им лечить больных, облегчать страдания умирающих? Пусть бы умирали без всякой надежды, без помощи.
– Человеческую хворь исцеляют естественными средствами, – ответил Иеронимус. – Естественный ход вещей подобен спокойной воде в пруду. Прибегая к колдовству, ты бросаешь камень в этот пруд. Как ты можешь заранее сказать, кого и как заденут волны, разбежавшиеся во все стороны?
– То, что я делала, не было колдовством, – возразила Рехильда. – Я лишь применила силу, заключенную в камнях. Она УЖЕ была там. Мои действия только высвободили ее. Если бы я умела делать это раньше, я спасла бы дочь Доротеи, которая умерла от удушья, и несчастная женщина обрела бы утешение.
– Доротея была в числе тех, кто донес на тебя, – сказал Иеронимус.
Рехильда онемела на мгновение. Потом вымолвила:
– Зачем вы говорите мне об этом?
Иеронимус поднялся из-за стола, отложил перо.
– Чтобы лишить тебя мужества.
– В таком случае, вы не боитесь, что мое колдовство может повредить ей?
– Нет, – сказал инквизитор.
– Можно, я сяду? – спросила женщина, чувствуя, что слабеет.
– Нет, – спокойно сказал Иеронимус фон Шпейер, и она осталась стоять.
Он прошелся по комнате, о чем-то раздумывая. Потом резко повернулся к ней и велел:
– Расскажи, как ты повстречала его.