Паруса наполнились ветром, потянув корабли за собой, подобно тому, как беспокойная душа увлекает тело в дальние странствия. Заиграли трубы, загрохотали барабаны. Поднявшись на башни, бывшие с нами клирики (а их насчитывалось немало) запели громкими голосами:
Veni Creator Spiritus,
Mentes tuorum visita,
Imple superna gratia,
Quae tu creasti, pectora.
Хвала Духу Святому, Утешителю, разнеслась далеко над всем нашим флотом, и таким великолепным зрелищем предстал он нашим глазам сейчас, развернутый во всей своей красе и шири, что у многих выступили слезы. И повсюду вторили пению наших клириков и простые пехотинцы, и слуги, которые больше кричали или подвывали от восторга, и знатные сеньоры. Симон петь не умел и только проговаривал слова, шевеля губами почти беззвучно:
Deo Patri sit gloria,
Et Filio, qui a mortuis
Surrexit, ac Paraclito,
In saeculorum saecula.
Amen.
11 – 24 ноября 1202 года
…Словно не мы надвигались на город, а город медленно, неотвратимо надвигался на нас: башни его, казалось, вонзаются в пронзительное синее небо. Еще издалека мы увидели, как хорошо он укреплен – хорошо и превосходно, так что мало надежды было взять его долгой осадой или штурмом.
Воды залива покрылись кораблями. Вода – блекло-голубая, с черными провалами в бездну меж гребней волн – закипала под веслами длинных венецианских галер. Наш круглый неф шел будто человек в толпе себе подобных; флажок с бело-красным гербом Монфора пообтрепался за месяц каботажного плавания. Стояла уже поздняя осень, то и дело шли дожди, а ветер дул то с берега, то на берег и выстуживал наши бренные настрадавшиеся тела то с одного, то с другого бока. От его проницающих повсюду пальцев негде было укрыться. Симон помалкивал, только брови хмурил; многие же роптали.
И вот перед нами этот город – Зара – подступивший своими огромными стенами почти к самой воде. Залив перегорожен огромной цепью, волны захлестывают ее и стекают, переваливая, с ее звеньев, так что кажется, будто впереди сверкает драгоценный водопад – первая преграда на нашем пути к Заре.
Венецианские моряки, орущие на своем языке, снуют по всему кораблю, кое-кто босой, несмотря на холод. Парус вместе с рангоутом валится на палубу. Цепкие руки сворачивают парусину, готовят мостки для перехода на сушу. Наш неф теперь почти не двигается. Он пузато переваливается на волнах.
Мы кажемся лишними здесь, на корабле, среди всей этой моряцкой возни и суеты. Не храбрые латинские рыцари, не воины Христовы, не владетельные сеньоры, Господи, какое там! Мы – просто груз, доставленный сюда, под стены Зары. Мы ведем себя смирно, как и подобает грузу.