– Знаешь, Ратибор… – задумался Волк. – Наверно он прав. Витима уже нет, а мы до сих пор делаем то, чего делать не след, чего по своей воле делать не стали бы. Словно воевода и ныне командует нами. Давай заночуем! Вон сколько харчей осталось от разбойничьей шайки! Славная выйдет тризна! И воям почет.
– Харчей? – стрелок медленно оглядел сваленную у костров снедь. – Да, стоит остаться. Почесть героям отдать.
Тучи лохматились, будто мокрые серые щупальца нависали над бесконечным миром грозной громадой. Блеклое зеркало солнца укрылось в сырой пелене, мрачно взирая сквозь плотный полог на троих устало качавшихся в седлах путников: головы склонились после бессонной ночи, кони бредут вялым шагом. Низкий западный ветерок сдул душный зной, залил землю сырой прохладой, полынь повлажнела, заиграв бисером капель, тяжкие копыта выбивали из нее горький бодрящий запах. Лес кончился почти сразу, за разбойничьей весью снова потянулась ровная как стол приднепровская степь, но к вечеру покажутся, путники знали, первые деревья дремучих лесов.
– Эй, хватит спать на ходу! – позвал друзей Ратибор. – Эдак мы и до старости к Киеву не прибудем. Кони отдохнули, можно и на рысь перейти!
– Может до какого жилья успеем добраться, – безнадежно глянул на клубящиеся тучи Волк. – Ливень собирается не из слабых, небеса водой пропитались как рубаха потом в полденный зной. Тяжко в чистом поле придется…
Витязи подогнали коней и те охотно забухали копытами в насквозь пересохшую землю, меняя унылый шаг на скорую рысь. Ветер ударил в лицо влажной моросью, остатки сна разлетелись от его свежего, пропахшего пряными травами духа.
– Глядите, – привстал в стременах Сершхан. – Виднокрай как приблизился! На пяток верст видать, никак не далее. Словно белый свет от страха в клубочек съежился…
Запад замелькал сиреневым сполохом, грохотнуло далеко и могуче, словно великан молотом колол небесные горы.
– Ого! – Ратибор невольно вжал голову в плечи. – Что ж так Перуна разозлило? Али борется с кем?
– Нам-то по любому лучше держаться поодаль, – буркнул Волк. – Когда Боги воить решили, смертным лучше не вмешиваться.
– Оно верно, конечно, но со своего пути мы свернем едва ли. В этом и Боги нам не указ.
Коням передалась людская тревога, они без всяких понуканий прибавили ходу, перейдя почти в галоп. Пыль позади уже не клубилась, влажный воздух катал ее в дрожащие серые капли. Быстро темнело, хотя недавно минул полдень, тучи по кромке виднокрая все больше наливались неестественной густотой, далекие молнии секли по ним, как сабля по черному бархату.