Люся подробно рассказала, как прошла встреча с мачехой Риммы.
– И ведь по характеру такая запросто прибить может, и мотив-то у нее есть, а вот что-то мне подсказывает, что не Валентина падчерицу прикончила, – рассуждала Люся.
– «Что-то»! Ты же сама говоришь, та нервная покупательница на весь рынок кричала, что в пятницу Валентина ей продала пирожок без мяса. А как же она могла с Риммой расправиться, если у нее еще торговля шла вовсю?
– Верно, не могла она. Вася, я вот все думаю, отчего никто не спохватился Риммы? Мы и с соседкой беседовали, и с мачехой, и подругой-одноклассницей! И никто – заметь, никто! – не обмолвился, что Рудина погибла. Может, она не умерла? Опять же и собака куда-то исчезла?
– Ну конечно! Ты, Люсенька, сейчас наговоришь! А где она тогда? И потом, ты помнишь, как она лежала? Может, тебе плохо было видно, а я отлично разглядела! У нее же все неживое было! И руки болтались, и голова свисала, и сама вся непонятная… Нет, с таким внешним видом не живут, это я тебе точно говорю. Мы же с тобой кого расспрашивали? Соседку, которая и не видит никого, кроме своего блудливого мужа; мачеху, та и вовсе вспомнит о падчерице, когда деньги кончатся. А хозяева, у которых работала Рудина, уехали за границу, Кислицын решил с ума сойти, и поговорить-то не с кем.
Василиса разошлась. В волнении она беспрестанно сыпала ложечкой сахар в кружку, и чай уже переливался на стол. И все же Люсю нелегко было сбить с толку.
– Не знаю… – задумчиво ковыряла она торт. – Мы ведь сообщили в милицию, а уже они должны были сказать о случившемся родственникам. Кому-то ведь и хоронить нужно. Но это если Римма скончалась, а если нет, тогда очень легко все объясняется: отправили в больницу и ждут, пока она в себя придет. Может, и нам подождать? Чего мы роемся на пустом месте? Может, и преступления нет никакого…
Василиса не могла слушать такие речи. Да еще после того, как Машенька расписала собственный триумф!
– Вот, Люся, я всегда подозревала, что ты на медузу похожа, такая же равнодушная!
– Я не…
– А я говорю, похожа!! Пусть даже так, девушку не до конца добили, но где она?! Ты вот спокойно вкушаешь сласти, а бедная Рудина, может быть, валяется сейчас где-то… полуживая… и ждет от нас помощи! Пока я не увижу Римму собственными глазами, не успокоюсь! Ее надо отыскать. И собаку, Олафа этого, тоже.
– Так, может быть, Олафа кому-то отдали?
– Кому?
– Да что ты кричишь на меня? Отдали или продали… – отбивалась Люся от взбудораженной Василисы.
– Продали? Я сама видела, Кислицын сейчас будто крот – под кровать зарылся, людей боится. Не в таком он состоянии, чтобы бизнесом заниматься, собаками торговать!