– Ах, Гутиэра… Как это постыдно, что ты видела меня в таком непотребном обличье… В платье, в платке…
– Да чего уж постыдного? Подумаешь – в платке! Не без штанов же, – принялась успокаивать Гутя. – Ты вон, когда у нас больной лежал, так там я и уточку подносила… И зачем сбежал, спрашивается, чего тебе не хватало?
– Гутиэра!! Ну как же ты не понимаешь?! – вскочил Севастьян, опрокинул еще рюмочку с коньяком и уже спокойнее продолжал: – Как же ты не понимаешь?!! Я же от тебя! От тебя беду отводил!!
– Сева…
– Не спорь! Ты ничего не знаешь! А я… – Севастьян снова плюхнулся в кресло, опять уставился на кактус и начал вещать: – У меня в жизни были три женщины, которые были мне дороги… Маму я не считаю. С Лидией мы прожили больше десяти лет. Господи, как она меня любила!
– Я понимаю, понимаю… – прошептала Гутя, не замечая слез.
Севастьян снова поднялся и успокоил себя рюмочкой.
– Нет, Гутенька, ты не понимаешь… Она меня в люди вывела. Ну не одна, конечно, папа ее помог, влиятельный был мужчина, да… Так вот я с ней таких высот достиг! Фирму свою открыл! Директором работал. А потом… Черт, до сих пор не могу себе простить, на кой фиг я полетел в эту командировку?! Да, честно говоря, это и не командировка была, просто одноклассники собирались, а я их около двадцати лет не видел. Ну и захотелось… А Лидии сказал, что в командировку, потому что не хотел, чтобы она со мной увязалась. Ну, понимаешь, там одноклассники, воспоминания, свои интересы, чего ей зря толкаться. А она бы непременно со мной понеслась. Вот я и… Короче, полетел один, а потом, когда уже возвращался, она меня встречать ехала, ну и… авария у нее произошла, пьяный водитель самосвала на красный свет несся – и в нашу машину… Нет, ну на кой леший пить, если на самосвал лезешь?! После Лидии у меня все наперекосяк пошло. Бизнес как-то сам собой рассосался, им же надо было заниматься, а я не мог работать…
Севастьян надолго замолчал, и Гуте даже показалось, что он собирается вздремнуть.
– А дальше? – постучала она ложечкой о чашку. – Дальше что было?
– А… а на чем я остановился? – очнулся Севастьян.
– Ну… работать ты дальше не смог, так переживал, а потом?
– А потом я встретил Томочку… Она девчушка совсем еще была. Мы с ней даже расписаться не успели…
– Почему?
– А она повесилась.
Гутя от неожиданности крякнула.
– Что это она? Может, ты пил? Вот она и решила – зачем, мол, с тобой жизнь губить медленно, лучше сразу…
– Да ну уж! Чего это я пил-то? – возмутился Севастьян. – Я и не пил тогда. И вообще, когда она повесилась, я не мог пить, я в больнице лежал, с аппендицитом. Мне тогда и так хреново было, я еле от наркоза отошел, а тут – на тебе! Такие новости! Ее даже и хоронили без меня, так мне нездоровилось. А ты «пил»! Обидно даже…