Зинаида уже и не слушала Марию Викторовну. Просто уйти было еще рано, а прервать балаболку не было ни малейшей возможности. Зинаида допила чай, оглядела кухню, заглянула в комнату, посетила санузел, а хозяйка увлеченно сама себе рассказывала:
– И ведь только тогда второй диван сплел! И так каждый раз, прям рука отсыхает. Удумал, знаешь, чего плести? Самовары! Ну не паразит, а?! А мне прям целую серию заказали – и диванчик, и два креслица такие, чтоб качались, и еще столик. И за все это сто тыщ! Какой-то ненормальный покупатель попался, честное слово.
– А вот ваша соседка… – еще раз попытала счастья Зинаида.
– Ну, так я ж завсегда пожалуйста! – прижимая руки к груди, убеждала ее Большое Ухо. – Прибегаю, докладываю Миньке радостную весть, а он снова косоротится. Говорит: «Пока вот это произведение не закончу, ничего другого делать не стану». Я пригляделась, а там и нет никакого произведения, одна только плетеная лейка! Вот и пришлось штаны с него сдернуть, да снова… по хребтине, чтоб жену голодом не морил.
Зинаида пристально разглядывала чашку из-под чая и вдруг резко застучала ею по столу.
– Еще чаю? – всполошилась хозяйка. – А чего ж молчишь? Сейчас я…
– Я молчу, терпеливо жду, когда вы замолчите, – объяснила Зинаида. – А хотела, между прочим, спросить, давно ли вы Валентину, вашу соседку, знаете?
– Вальку-то? Х-х! – фыркнула Маня. – Как она сюда въехала, так и знаю.
Она поерзала на табуретке, сунула Зинаиде в руку еще одну засушенную булку, чтобы та не перебивала, и с удовольствием погрузилась в воспоминания:
– Это уж больше десяти лет как случилось-то.
– Шо шучиощ? – с полным ртом прошамкала Зинаида.
– Вот ведь и рот тебе заткнула, а все равно встреваешь! – укоризненно покачала головой рассказчица. – Говорю, десять лет… даже уж больше… как она въехала-то. Раньше здесь дядя Тимофей жил. Хороший человек, правда, пил много, никто его сроду трезвым не видал. А как выпьет, гоняет всех без разбору – собак гонял, ворон тоже, Миньку моего вон сколько раз по двору… Вот что за жизнь у меня, а? Ну все моего мужика хвощут! То дядя Тимофей, то я, и за что мне?
– А дайше?
– Да жуй уж! – отмахнулась Маня и продолжала: – Жил дядя Тимофей, пил, как сволочь, а однажды водки мутной напился, да и помер. Вот тут и въехала Валентина, а мы и не знали, что дочь у него имеется. Ну, Валька въехала, молоденькая еще совсем, ей тогда года двадцать три было. Ничего не скажу, хорошей девка спервоначалу-то показалась. И тихо у нее было, и подъезд всегда мела вовремя – и в свою очередь, и в мою. Неплохая девчонка, что и говорить. А потом к ней стали кавалеры набегать.