– Цветком – это романтично…
– На фига бы такая романтика! Цветок же в горшке был!
Когда они уже ехали в машине, Дусю вдруг осенило:
– Слушай, Макс, а чего ты мне сразу ничего не рассказал?
– Про что это?
– Ну, про то, что у Алекса были женщины. Ты же всех их знаешь!
– А чего тут такого-то? Это нормально, когда мужик по бабам бегает, тем более что шеф и не женат был. А про остальных ты не спрашивал, – пожал плечами Макс.
– Теперь спрашиваю – кто еще был у Алекса? – четко произнес Дуся, достал из кармана записную книжку и приготовился записывать.
– Отвечаю: больше никого не было, – прилежно ответил Макс. – Во всяком случае, на работе. А по другим местам он сам ездил. Кстати, Левашова – вполне приличная девчонка, ты Юльку не слушай. Юлька от злости так, она сама все ждала своей очереди – когда же шеф на нее глаз положит. А Алекс бы и не положил. Он говорил: «Потом разбежимся, а как девчонке в глаза смотреть, когда она постоянно возле меня мелькать будет? Никакого романа не заведешь – все звонки перекроет!» Поэтому терпеть не мог, когда Юлька ему в кабинет кофе таскала. Придет, обязательно то ложку уронит, то сахарницу. А потом выгнется, как мартовская кошка, и собирает. После таких выгибаний никакого кофе не захочешь и работа на ум не лезет.
– Подумаешь, нежный какой, – фыркнул Дуся. Он в своей жизни ни разу не видел, чтобы перед ним кто-то по-кошачьи выгибался, разве только санитарка баба Клава, так та ревматизмом мучилась, ее просто выворачивало, и вовсе не из высоких побуждений! – Ну, не нравилось, можно было другую секретаршу взять.
– Так Юлька у него третья! Первая ох львица была! Полина! Полинище! Сто девяносто, пятьдесят, сто девяносто!
– Это что – возраст?
– Это параметры! Когда она шла по коридору, компьютеры дымились! Так та по-другому делала. Она приносила кофе, а потом садилась на стол и глазела, как шеф этот самый кофе хлебает. Прямо в рот глядела. После нее у Алекса хронический бронхит начался. Не мог он пить – давился и кашлял. С тех пор чуть переволнуется – кашель забивает. Уволил к чертям, а то, грит, захлебнусь как-нибудь, как пить дать. Потом взял старенькую такую бабушку, Эмму Афанасьевну. Дело знала хорошо, никаких поползновений в сердечном плане, но – черт! – такая романтичная особа оказалась. Крика не переносила совершенно. Стоит Алексу чуть голос повысить, она уже на полу – в обмороке, все честь по чести. Один раз, представь, шеф с поставщиком повздорил, нормальный рабочий момент: крики, оскорбления, маты проскакивают. Через час в кабинет к Алексу клиент просовывается и вежливо так спрашивает: «Скажите, пожалуйста, а у вас там за столом бабушка просто спит или уже скончалась?» Еле в чувство привели. Алекс в тот же день старушку уволил, испугался, грит: «Выйду как-нибудь из кабинета, а за секретарским столом свежий труп. Окажется потом, что я чихнул не по-светски, а дама от возмущения жизни лишилась». Ну все, приехали. Мне с тобой или здесь подождать?