– Вот ты глянь, – жаловалась повариха. – Вот когда мне надо на рынок, да? Так я загодя Александру Иванычу говорю. А он еще и подумает: сегодня мне машину дать аль до завтра я потерплю. А этот толстомордый вчера токо крикнул Ксению-то, а та уж и за руль скорее! И что это у них за дела такие, а? Нет, надо Алексу сказать, куда смотрит?!
– Угум, – жевала Люська и поддавала жару в огонь. – А ест сколько!
– Ой! И не говори!!! Он нас всех тут объел уже! Не успеваю колбасу прятать. Ты, Люська, не поверишь, я вчера окорок к себе в комнату прятала, а то сожрал бы, точно тебе говорю! – Марфа Николаевна рубила капусту, и ее голова мелко тряслась в такт ножу.
– А работник он какой? – снова кидала реплику Люська, и Марфа Николаевна заводилась еще минут на двадцать.
Люська не то чтобы уж совсем ненавидела Дусю, но просто сегодня повариха на утро приготовила ее любимые горячие бутерброды, а есть больше положенного Марфа никому не позволяла. Вот и приходилось идти на хитрость – забалтывать доверчивую женщину сплетнями.
– А что, Макс с Толиком так и не появлялись? – спросила Люська, видя, что повариха как-то недобро смотрит на пустую тарелку из-под бутербродов. – Видать, серьезно разболелись.
Марфа Николаевна оторвалась от капусты и вытаращилась на горничную:
– Как это разболелись? Дак я же вчера их тут вечером видела, оба здоровые были как племенные быки!
– Ну да, – беспечно дожевывала бутерброд Люська. – Вчера были здоровы, а сегодня свалились в страшном недуге. Они меня еще утром, когда у них цветы поливала, просили им завтрак притащить, а я думаю: уж если болеют, так какой им завтрак, только продукты переводить, правда ж ведь?
Повариха отбросила в сторону нож и принялась стремительно развязывать пышный бант фартука. Бант сидел кокетливым букетом на объемном заду поварихи, и развязывать его было жутко неудобно, поэтому, вероятно, Марфа Николаевна исходила криком:
– Вот курица! Да мало ли что с мальчишками приключилось! Да это же не просто так тебе, чтобы в один момент и оба слегли! Тут же эпидемия налицо!!! Повымираем сейчас! Чего сидишь, клуша! Быстро несись в мою комнату, там… А-а-а, я сама!
Люська только хлопала глазами. А чего она такого сказала?
Марфа Николаевна унеслась быстро и шумно, точно стайка кобылиц, и вернулась так же быстро и звучно. В ее руках болтался старый «дипломат» Алекса, но сейчас на нем красным маркером был нарисован яркий крест, и все должны были понимать, что это есть аптечка. Правда, черный «дипломат» смотрелся даже с крестом не слишком жизнеутверждающе, но зато сама повариха выглядела выше всякой критики. Она была облачена в накрахмаленный белый халат, который торчал на ней колом, и жутко себе нравилась. Еще в своей комнате она оглядела себя с ног до головы в зеркало и пришла в восторг. Как же это так получилось? Она всегда добивалась того, чего хотела, а вот стать врачом так и не сподобилась? А все мамочка! Это она настояла, чтобы способная дочка Марфуша поступила в кулинарное училище! «Зато никакой голод тебе не страшен будет! – всегда говаривала она. – Всю жизнь возле мяса работать будешь. И маслице, и сахар – все под рукой!» Марфа ее послушалась, а ведь ее всегда тянуло к медицине. Ну что она теперь – повариха и только, всегда в фартуке, всегда взмыленная, провонявшая рыбой и чесноком. А если бы была доктором! Ей так к фигуре идет белый халат! Ну прям модель! Грудь от бедра, руки с маникюром (она бы не поленилась в парикмахерскую бегать), и ноги видать.