– А дочка знала про эту тетрадку?
– Мама не скрывала, но чтобы та ее просмотрела как следует, такого не было. Мама еще, бывало, говорила ей: «Смотри-ка, чего у нас вчера было, я тут себе в тетрадку записала», а та только рукой махнет – некогда, мол, мне, и унесется. Недолго она сиживала у больничной койки. Когда Лидия Николаевна умерла, дочка к моей матери пришла, ключ ей сунула и велела за квартирой присматривать. «Пока не продам», – сказала. А сама и не думала продавать, наверное, потому что ни разу к ним покупатели не приходили. Но мама говорила, что какие-то шаги за стеной все время слышала. А придет посмотреть – нет никого, даже жутко становилось. Она и дочери-то про это говорила, а та только рукой махала – не мелите ерунды!
– Странно, – задумалась Люся. – Судя по вашему рассказу, дочка Лидии Николаевны очень неуважительно к вашей маме относилась. Отчего же она не отказывала ей в помощи? Ну и пусть бы сама следила за своей квартирой!
– Точно! – отозвалась вдруг Василиса. Она таскала со стола тарелки, но рассказ Гали заинтересовал и ее, и она уже минут десять стояла с посудой в руках, не двигаясь с места. – Вот мне бы она так ответила, так сама бы потом в магазин каждое утро носилась! Рысью!
Галина повертела пустую кружку в руках и поставила на стол.
– Мама говорила, что не она ее учила, не ей и переучивать. И потом, Лидия нуждалась в ее помощи, как же можно было парализованного человека бросить, девчонка-то точно ходить бы не стала. А квартира… за чем там следить – там даже цветов не было. Лидия и дочка ее после смерти Инны Николаевны цветы не переносили.
– А отчего так? – спросила Люся.
– Ну… как бы вам сказать… Понимаете, говорят, что у погибшей Инны на шее бант розовый завязан был, а он на цветок очень похож. Лидию, когда она сестру увидела, больше всего бант испугал – такой большой, яркий… висит, как будто сам в шею впился. Вот и не могла она потом на цветы смотреть. Видно, и дочке рассказала. Так та тоже – к нам зайдет и только мамину розу китайскую увидит, сразу губы скривит – «Как вам не надоест этот мусор?». Не было у них цветов. Ничего живого не было, пустая квартира стояла. Так что большого труда, чтобы смотреть за квартирой, и не требовалось.
– А где тетрадочка вашей мамы? Та, с отчетами да с событиями, вы говорили…
– Тетрадочка… Так ведь нет ее, – с сожалением произнесла Галя. – Я и сама искала. Мама незадолго до смерти, помнится, уборку затеяла. У нее всяких газет набралось, журналов старых. Из стола своего выгребла все и тетрадку туда сунула, а мы на дачу поехали, все это забрали, чтобы печку разжигать. Так что здесь никакой тетради нет.