Василиса быстро сообразила, что завтрашний день может быть загублен, и срочно поменяла тактику.
– Я что хотела у тебя спросить – ты сегодня Наденьку вовремя забрал из садика?
Павел мгновенно растерял свой боевой настрой и заговорил с нескрываемой гордостью:
– Я, мам, ее еще раньше забрал. Ну вы приду-мали! Так ее нарядили! Надежда у нас самая красивая во всем саду была! Прямо как елка! Первое место заняла. Корону домой притащила. Корона картонная, правда, зато радость настоящая! Где вы столько денег на платье нашли?
– Да ну, право, какие мелочи… Лишь бы ребенку в радость.
– Спасибо, мама, от всего сердца. Вон и Лидочка говорит… Кстати, а как там себя чувствует Александр Сергеевич?
– Александр Сергеевич? – не поняла Василиса. Из Александров Сергеевичей она знала только Пушкина. – Как он себя может чувствовать? Плохо. Застрелили его.
– Да что ты?! – отчего-то испугался Пашка.
Василиса только пожала плечами. Неудивительно, что сын в кои-то веки вспомнил Пушкина – наверняка Наденька похвасталась, что она Ниночке читала «Сказку о рыбаке и рыбке». Странно, что о гибели великого поэта сын узнал только что. А Пашка между тем взбудораженно кричал в трубку:
– Мама! Когда это случилось?! Откуда ты узнала? Кто тебе сказал?! Кто тебе сообщил, мама?!
– Да я уж и не помню, кто точно… И дату не скажу…
– Ну надо же! А мне ничего не сказали! Даже не позвонил никто!
– Ну, миленький мой, знаешь… Литературу в школе учить надо было! Звонить ему еще обязаны… – разнервничалась Василиса и положила трубку.
В этот вечер подруги улеглись пораньше. Люся избегалась да еще немножко дулась на подругу за розыгрыш с мужским звонком, а Василиса это чувствовала и решила на глаза показываться реже, дабы не вызывать у подружки приступов раздражения.
– Вася, а ты чего спать не ложишься? – спросила Люся, видя, что подруга выходит из спальни с томиком стихов.
– Да, понимаешь, позвонила сегодня Пашке. А он меня начал про Александра Сергеевича спрашивать. Ну, я возьми и проболтайся, что его расстреляли…
– Александра Сергеевича расстреляли?! – вскочила с подушки Люся. – Да что ты говоришь?! И когда ж успели?!
Василиса снисходительно скривила губу.
– Люсенька, ты что же, в самом деле думаешь, что Пушкин до сих пор здравствует? И Пашка тоже – чуть трубку не сгрыз. Вот, хочу посмотреть, в каком именно году он погиб. Завтра Паше сообщу, может, полегчает ему. А то сынок негодовал, отчего ему лично не позвонили, не доложили.
– Ах, ты про Пушкина… – выдохнула Люся.