Стефан Баторий недолюбливал Мнишеков и удалил их от двора. А вот при Сигизмунде Третьем проходимцы снова оказались в фаворе, и Юрий Мнишек часто мелькал при дворе.
Марину Чигирев увидел впервые. Облаченная в дорогое, расшитое золотом платье, она гордо ступала по паркету королевского замка. По всему было видно, что девушка уже осознала себя царицей московской, стоящей неизмеримо выше всех окружавших ее в этот момент шляхтичей и магнатов. Была она чрезвычайно мала ростом, стройна, если не сказать худа. Молодое и в общем миловидное лицо несколько портил непропорционально высокий лоб и крючковатый тонкий нос, придававший всему облику царской невесты хищное выражение. При всем желании Чигирев никогда не смог бы признать Марину красивой или просто симпатичной. Впрочем, он прекрасно понимал, как легко смогла эта опытная придворная львица вскружить голову Отрепьеву, знавшему только московских гулящих девок да разбитных запорожских жинок.
— Вот она, государыня наша! — взвизгнул Васильев и, путаясь в полах шубы, заспешил навстречу Мнишекам. Надменность и достоинство мгновенно слетели с него. Чигирев двинулся следом, но все же порядком отстал.
— А вот и посол царя Дмитрия, Афанасий Васильев, — громко произнес Юрий, завидев приближающегося к нему дьяка.
— Здравствуй, государыня, здравствуй, боярин, — поклонился Афанасий в пояс Марине и ее отцу.
— Здравствуй, Афанасий, — ответил ему Мнишек по-русски, в то время как Марина присела в реверансе. — Рад тебя видеть. Я полагаю, что как посланец московского государя ты имеешь право на первый танец с моей дочерью.
— О, негоже такому малому и незначительному человеку, как я, танцевать с будущей государыней московской, — воздел глаза к небу дьяк.
— Ну что же, тогда хоть в зал ее введи, — слегка смутился Мнишек.
— Такая честь для меня, такая честь, — засуетился Васильев. Он торопливо полез в карман, достал оттуда платок, обмотал им руку и подал Марине. Поймав на себе удивленный взгляд девушки, он громко объявил: — Негоже смерду до государыни касаться.
Марина сдержанно улыбнулась, явно польщенная таким обращением.
— Ах, матка бозка, он же посол великой страны, — вздохнул стоявший рядом с Чигиревым шляхтич. — Нельзя же так унижаться! Видно, правду говорят, что все русские — холопское племя.
Услышав эти слова, Чигирев скрипнул зубами и вышел вперед. Галантно поклонившись Мнишекам, он сказал по-польски:
— Здравствуйте, пан Юрий. Рад вас видеть.
— Ах, пан Сергей, — деланно улыбнулся Мнишек. — Я тоже рад вас видеть. Какими судьбами вы здесь?
— Дьяк Сергей Чигирев, посол его императорского величества в Риме, прибыл лишь сегодня, — пояснил Васильев, — и, по указу императора, должен отбыть на Москву вместе с моим посольством.