— Стой, не то сам жизни лишу! Там впереди Троицко-Сергиев монастырь. Там ваши братья и сестры второй месяц в осаде сидят, с голоду пухнут, от мора гибнут. Не за царя, так хоть за землю свою бой примите.
Может, под влиянием его слов, а скорее из страха быть зарубленными, многие из тех, кто оказался рядом с командиром, стали разворачиваться и присоединяться к формирующемуся у дороги строю. Остальные сломя голову продолжали бежать к лесу. Крапивин понимал, что уже не в состоянии остановить их и заставить сражаться. Паника овладела людьми, страх за собственную жизнь гнал их прочь, затмевая собой чувство долга, стыда, лишая возможности рассуждать. Да Крапивин и не хотел останавливать их. Он слишком хорошо знал, что с ними будет через считанные минуты. И он их не жалел.
Крапивин оценил на глаз количество оставшихся в строю. Человек сто пятьдесят, не больше. Он пришпорил коня и въехал внутрь образовавшегося каре.
— Кто готов, — скомандовал он, — цельсь, пли!
Полтора десятка разрозненных выстрелов прозвучало над строем. К небу устремилось несколько сизых облачков порохового дыма. Крапивин увидел, как один из всадников откинулся назад и вывалился из седла. Впрочем, что это могло означать для несущейся во весь опор кавалерийской лавы?
Атакующие разделились на три группы. Две начали огибать выстроившееся на дороге каре, а третья, пришпорив коней, со всего маху налетела на строй. Пространство наполнилось страшным грохотом, криками и проклятьями, храпом коней, треском ломающихся копий, лязгом оружия. Строй дрогнул, но выдержал. Несколько всадников свалились, сраженные копьями и алебардами оборонявшихся, но и четверо царских воинов пали, рассеченные польскими саблями. Теперь пехота первого ряда сражалась с напиравшими на нее кавалеристами, но главное преимущество атакующих — удар с разгона — было утеряно.
Крапивин быстро осмотрелся. Правое крыло поляков настигло бегущих и безжалостно рубило их. Отряд, зашедший слева, достиг обоза и принялся увлеченно грабить.
Внезапно небольшая группа поляков отделилась от отряда, атаковавшего каре, и ударила в правый фланг строю. Взметнулись копья и рогатины, но возглавлявший отряд молодой шляхтич сумел протиснуться вперед, ловко вращая саблю, зарубил одного из царских ратников, рассек ухо второму, пришпорив коня, сшиб следующего и прорвался внутрь каре. В образовавшуюся брешь хлынули остальные.
— За мной, ребятушки! — вскричал Крапивин, пришпоривая коня. — Строй держи, а не то всем смерть!
Пришпорив коня, он сшибся с молодым шляхтичем. Тот оказался опытным противником. Искусно отражая мощные удары полковника, он делал весьма опасные выпады, однажды даже вскользь задел острием сабли плечо Крапивина. Полковник вскипел. Давно ему уже не встречался боец, равный по силам. Кони командиров кружились на месте, сабли, встречаясь, высекали искры. Наконец, извернувшись в седле, Крапивин сумел полоснуть врага саблей по горлу. Поляк захрипел и рухнул на снег.