Сложно сказать, что заставило Василия Шуйского в этот критический момент поручить руководство обороной столицы молодому князю Михаилу Скопину-Шуйскому. Скорее всего, просто разбежались стоявшие у его трона приспешники. Решили, что царю Василию, прозванному Шубником, пришел конец, и не осмелились выступать против грозной силы, имевшей все шансы захватить власть. Даже родные братья где-то «затерялись». А вот Скопин-Шуйский остался. И взялся защищать город.
Конечно, он был небесталанным военачальником, но не это оказалось главным. Была в нем уверенность человека, ощущавшего себя вправе повелевать тысячами людей, карать и миловать, посылать на смерть за святое дело, за свою страну. Именно этого не хватало терзаемой смутой стране.
Он разбил «воров», прорвавшихся в Замоскворечье, а потом нанес решающее поражение Болотникову при деревне Котлы. Как рассказывал Крапивину Федор, при Скопине войско ожило, снова поверило в себя и в командиров, опять было готово сражаться.
Разбитый Болотников заперся в Костроме, а победитель… оказался затерт спешно вернувшимися к трону знатными родственниками царя. О подвигах юного героя забыли. Во главе армии встали те, кто по родовитости и положению при дворе превосходили Скопина, а значит, им на роду было написано начальствовать над ним. Добивать Болотникова царь поручил тому, кому это было «положено по чину», — своему брату Ивану Ивановичу Шуйскому, бестолковое и неуверенное руководство которого привело к тяжелейшему поражению царских войск и позволило Болотникову вырваться из Калуги.
Так или иначе, Болотников был наконец-то разбит летом следующего года князем Голицыным и осажден в Туле, а в сентябре царские войска построили большую плотину на реке Упа, затопили город и вынудили его защитников сдаться. Скопин-Шуйский участвовал в этих событиях, но на руководящие посты его больше не допускали, опасаясь «молодого выскочки». А страна все больше погрязла в смуте.
Еще летом, на границе Речи Посполитой с Русью, в городе Пропойске шляхтичи поймали некоего человека, сказавшегося боярином Нагим, который бежал от Шуйского. Местный магнат пан Зенович не собирался ввязываться в смуту в Российском государстве и приказал выпроводить «боярина» обратно в Московию. Граничащие с Польшей северские города уже давно заявили о своей верности «царю Дмитрию», так что репатрианта никто арестовывать не стал. Бродяга перебрался в Стародуб, где объявил себя дядей царя Дмитрия и принялся набирать дружину для поддержки своего «венценосного племянника». Когда первые сторонники были завербованы, «внезапно открылось», что «боярин» сам и есть «чудом спасенный царь».