Окно на Запад прорубать пришлось уже Петру Первому, но по-азиатски, авторитарно, жестко. Заложенные великим реформатором в основу империи жесткость власти, всепобеждающая бюрократическая система и крепостное право, по мнению Чигирева, привели к тому, что Россия так и осталась стоять особняком от европейских держав.
Реформаторский порыв первых лет правления Александра Первого мог исправить дело, однако либо у самодержца не хватило политической воли, либо испугала перспектива потери абсолютной власти, но и пятый шанс был упущен.
Из очередной спячки Россию вывели реформы Александра Второго, но убийство императора не позволило завершить главного — ограничить монархию конституцией. Так был упущен шестой шанс. И, наконец, седьмой. Мощный экономический рост начала двадцатого века неизбежно должен был привести к демократизации общества и вхождению страны в европейское сообщество. Но большевистская революция вновь ввергла ее в пучину террора и изоляции.
Вся эта трагическая череда событий, с точки зрения Чигирева, и привела к тому, что держава, имевшая огромный потенциал, населенная смелым и талантливым народом, влачила жалкое существование на задворках мировой цивилизации. В голове у историка рождалось множество сценариев, реализуя которые, можно было бы повернуть страну на европейский путь развития, но все это оставалось не более чем игрой разума.
И вот теперь, попав в прошлое, как раз в одну из тех поворотных точек, которые он наметил для коренного изменения жизни России, он понял, что судьба предоставляет ему невероятный шанс воплотить свои идеи. Рискнув во время допроса у Годунова, он выиграл первый раунд — он стал «государевым человеком». Вторая задача тоже была решена успешно. За год службы в постельном приказе Чигирев добился, чтобы в Москве были собраны большие запасы зерна. По его мнению, это должно было ослабить последствия голода, который надвигался на страну. В его мире этот голод существенно подорвал авторитет Годунова и подготовил приход Лжедмитрия Первого, фактически став началом смуты. В этом мире Чигирев намеревался предотвратить бунты и саму смуту.
Рвение писаря не осталось не замеченным. Всю зиму и весну по указу царя он работал в сфере государственных закупок зерновых, как сказали бы в двадцатом веке. Конечно, о прямом подчинении государю речи идти не могло. Постельничий (в терминологии двадцатого века — министр двора, начальник личной охраны государя и министр народного хозяйства в одном лице) переподчинил нового работника дьяку с забавной фамилией Смирный, а тот поставил его в подчинение подьячему. Чай, время не Петра Великого или Ивана Грозного. Администрация Бориса Годунова свято блюла иерархию. Но выполнял Чигирев личное поручение царя, и это давало ему определенный иммунитет от самодурства многочисленных начальников и интриг приказной канцелярии.