Робер безропотно подал руку. Катари виновато улыбнулась, подошла к окну.
– Смотри, – бледное личико стало мечтательным, – у меня снова есть сад, он хорош даже сейчас... Весной здесь зацветут анемоны и вернутся ласточки. Здесь всегда было много ласточек...
– В Кагете их тоже много, – пробормотал Робер, вглядываясь в топорщащиеся можжевеловые ветви, укрывшие ящики с растениями, – белых... И оранжевых роз.
– Они слишком роскошны, – покачала головкой кузина. – Робер, я бы никогда не сказала тебе, но ты не оставил мне выбора. Айрис верит в любовь Алвы, но он проявил всего лишь учтивость. Девочка поссорилась с матерью и сбежала к брату, но его не было в столице. Алва выказал великодушие, для Айри этого было довольно.
– Тогда я тем более прошу твоего разрешения.
– Если я скажу «нет», ты все равно сделаешь по-своему.
Сделает, хоть и по другой причине. Рыцарь, как же! Рыцари не врут женщинам, их оружие – меч, а не интриги. И поэтому рыцари вымерли. Последними были Эгмонт и отец.
– Катари, если Айрис откажет, я уйду.
– Зачем же уходить? – кузина укоризненно покачала головой. – Когда закончишь со сватовством, возвращайся сюда. Мы слишком давно не виделись, чтобы я тебя так быстро отпустила.
2
Катарина молилась, Одетта Мэтьюс чавкала в приемной, остальные дамы бывшей королевы, а ныне особы, находящейся под личным покровительством Альдо Ракана, разбрелись по столовой и двум гостиным. Сбежавшие и вернувшиеся косились на вновь приползших, графиня Феншо, прошедшая с госпожой Багерлее, обдавала и тех и других ледяным презрением, а девица Окделл торчала у окна – подбородок вверх, губы поджаты, так и жди какой-нибудь глупости. Упрямства в дочке Эгмонта было не меньше, чем в его же вдове, не к ночи будь помянута.
– Мама, – Селина тихонько опустилась на пуф рядом с пяльцами, – мама, что будет с Айри?
– То есть? – не поняла Луиза и ткнула иглой в обрыдшее шитье.
– Графиня Феншо говорит, что Ричард теперь опекун Айри. А они поссорились, – прошептала дочка.
Поссорилась? Если это – ссора, то что тогда называется дракой? Луиза с силой вытащила золотистую нитку и зевнула:
– Молодые люди не любят признаваться, когда их бьют. – Катарина Айрис не выдаст, но не признаваться ж родимой дочери, что ты подслушиваешь. – Воротник Ричарду я зашила, щеки запудрила. Через несколько дней заживет, тогда и посмотрим, что будет.
– Айрис говорит, Ричард – клятвопреступник и негодяй, – вновь зашептала Селина, – а я думаю, он притворяется, чтобы спасти Монсеньора.
Если бы! Луиза видела, с какой рожей юный Окделл разгуливал по приемной в ожидании сначала Катарины, потом сестрицы. Так заговорщики не выглядят, особенно глупые, а вот молодые петухи – запросто. Госпожа Арамона сделала пару стежков и принялась копаться в корзине с шелками, выбирая подходящий цвет.