Робер видел. Канал, давший имя воротам, лет сто назад упрятали под землю и забыли. И зря, забывать нельзя ни о чем.
Эпинэ зачем-то поправил шляпу и, стараясь не слушать доносившихся из-за шеренги южан воплей, заглянул в провал. Внизу был ад или нечто очень похожее. Все еще утреннее солнце высвечивало обломки крепежных бревен, камни, веревки – люди Пуэна пытались вытащить провалившихся, но отслуживший свое настил расползался на глазах.
– Осторожней, – крикнул Пуэн, – там сыплется все!
– Вижу. – Жуткая яма, сожрав часть площади и одну из двух привратницких, подползала к самым воротам. Свод не просто проломился – толпа каким-то образом умудрилась обрушить опоры, те, падая, снесли облицовку, обнажив ненадежную желтую землю. Как в лесу Святой Мартины...
– Будь ты проклят! – острый, как гвоздь, вопль вылетел из черной пасти, над которой нависали бесполезные ворота. Гибнущий горожанин опоздал. Герцог Эпинэ был проклят намного раньше.
– Монсеньор!!!
Робер едва успел отскочить, здоровенный кусок перекрытия со злобным лаем прыгнул вниз. Яма вплотную подступила ко второй привратницкой.
– Проклятье! – снизу тянуло холодом, гнилой водой и смертью. – Сколько их там?
– Кто ж знает, – лицо Пуэна снова дернулось, – много. Спасать нужно, а оно лезет, как гнилое сукно...
Надо спасать провалившихся. Надо освободить запершихся в Доре. Надо отогнать опоздавших к празднику. Любви властям это не прибавит, но хоть люди живы останутся.
– Граф Пуэн, – с голосом Роберу справиться удалось, а вот справился ли он с лицом? – сколько у вас человек?
– Две роты, – хрипло каркнул граф, – и три сотни цивильников.
– Так мало?
– Остальные внутри.
– Будем надеяться, они голову не потеряли, – бросил Иноходец и едва не взвыл, вспомнив, что там Дикон. Герцог Окделл, вчера назначенный цивильным комендантом вместо Айнсмеллера! – Вы не знаете, кто из высших офицеров внутри?
– Были Джеймс Рокслей и генерал Морен...
Джеймс все-таки продрал глаза и пришел, уже легче, Рокслей головы не потеряет, не должен потерять, а вот Дикон!
– Вы хоть представляете, что там? – спрашивай хоть что-нибудь, делай вид, что ты знаешь, как надо, и думай! Думай, побери тебя Леворукий!
– Монсеньор! – Пуэн переглянулся с рябоватым офицером из цивильников. – Точно не скажу, но, когда за нами послали, центральная площадь была забита под завязку, и толпа начинала заполнять первые дворы.
– Подарки раздают на площади, – у рябого был высокий, звенящий голос. – Там галерея для гостей и оркестра, ее охраняет моя рота. Еще две роты возле палаток, и одна разделена по числу ворот. Среди народа должны быть переодетые наблюдатели, но сколько – не знаю.