Грунт стал тверже, то и дело приходилось переступать через спящие валуны. Изломанные тени накрыли тропу черной сетью, до облюбованной площадки осталось шагов двадцать, а бронзовый запаздывал, ему только предстояло перейти ручей и миновать темные заросли. Это было кстати, потому что идти в бой с незнакомым оружием – больше чем глупость.
Полководец выбросил из головы все, кроме главного, а главным было подчинить новую плоть, и у него получилось. Мраморные ноги больше не спотыкались, послушно неся огромное тело к роще. Воля и разум способны на многое. Они выиграют войну, откроют Новый Свет, но не поставят на место титулованных ублюдков и не отучат женщин от предательств!
Белый меч, описав дугу, с грохотом опустился на упавший ствол. Мертвое дерево развалилось на куски, а на широком клинке не осталось ни зазубрины. Дон Гонсало со всей мощи рубанул припавшую к земле глыбу. Всполошенными светляками брызнули искры. Голубые, словно утренняя пастушеская звезда, они льнули к породившему их мечу. Это было чудо, но уповать на чудеса Хенилья не привык. Мраморный сапог трижды ударил по горбатому валуну, прежде чем полководец окончательно уверился: драгоценный ромульянский мрамор не уступает крепостью граниту! Небеса оказались справедливей пап и королей, даровав Орлу Онсии не только вторую жизнь, но и неуязвимость!
Последний пробный удар обрушился на вцепившееся в камни деревце. Белый клинок срезал ствол толщиной в руку, словно косой, и понесся дальше. Мраморный исполин пошатнулся и, как смог быстро, отступил в тень. Входить в образованный деревьями и берегом круг прежде Ригаско он не собирался. Гонсало де Хенилья и так слишком часто ожидал титулованных ничтожеств, теперь очередь бронзового. И неважно, что ожидание будет недолгим…
3
Инес отложила гребни и уставилась в зеркало, подперев кулаками щеки. Сотворенное Бенеро зелье смылось, как он и обещал, почти без остатка, разве что волосы теперь отливали не золотом, а пеплом, но ничего плохого в этом не было. Плохо было то, что Хайме ушел непонятно с кем и не вернулся. Инес спросила служанку, кто этот пожилой сеньор с бородкой и где он живет, та замялась, а потом сказала, что не знает. То же самое сказали и высокий белобрысый слуга, и конюх, без возражений показавший ей коня Хайме и поклявшийся, что все лошади на конюшне и из замка никто на ночь глядя не уезжал. Пришлось вернуться к себе и смотреть, как на темнеющем небе проступает лунный диск.
Семнадцать лет назад она тоже смотрела в окно и думала, что скажет Карлосу, когда тот соизволит вернуться. Это в книгах и песнях гибель близких чуют на расстоянии, а в жизни смерть приходит вместе с гонцом. Она уже несколько часов была вдовой, но ничего не знала и не чувствовала, только злилась на мужа за непонятный и поспешный отъезд. Бласко ничего толком не объяснил, сказал только, что герцог де Ригаско велел ехать. Она стала спорить, и аббатиса напомнила, что долг жены – повиноваться воле супруга. Она-то про лоассцев знала, но молчала, уповая на Хенилью и Пречистую Деву, а спас всех Карлос…