– Ты меня знаешь, Борь, – Андрей взялся за ручку директорской двери, – я человек добрый, но пользоваться этим никому не разрешаю… Красивые ты обои прикупил, хотя и мрачноватые. Пойдём, Денис…
– Андрей Валентинович… Погодите, – застонал Михеев, – вы же должны меня понять…
– А как тебя понимать, ежели ты ничего не говоришь? – Угаров процитировал царя из популярного фильма, опустив «пёс смердящий», – не за что уху зацепиться.
– Дело в том, – медленно пробормотал директор и замолчал, скосившись на Дениса.
– Ну?
– Мы могли бы поговорить наедине?… Ради Бога, Денис Сергеевич, – директор перевёл взгляд на Дениса, – вам абсолютно доверяю, но для меня так будет лучше.
Денис посмотрел на Угарова, тот кивком показал ему на дверь.
– Подожди там.
Никакой обиды Денис не испытал, понимая, что дело – прежде всего. Он вышел в коридор и принялся рассматривать «однорукого бандита», освобождённого от картонной упаковки. Любоваться пришлось недолго. Минут через пять Угаров покинул директорский кабинет.
– Ну, что?
– Я так и думал, – криво усмехнулся Угаров, закуривая очередную сигарету, – луноходовские отморозки… Вчера здесь гудели. Человек восемь. Точно, день рождения у одного был.
– А девчонок он видел? Я имею в виду – директор.
– Говорит, нет… Могли подклеить запросто. Недоноски…
– Он их знает?
– Наверняка… Хрен только скажет. Это-то еле-еле выдавил…
Чует, когда остановится надо. Безопасный минимум. Дальше вы сами, ребята.
Из зала донёсся гнусавый голос диск-жокея, усиленный мощными динамиками. Ведущий веселил публику пошлым анекдотом про лиц нетрадиционной национальности.
– Так, может, его на пятнадцать суток отправить?
– Ого, – ухмыльнулся Угаров, – быстро ты схватываешь. А как же закон?… Михея на сутки не отправишь, у него зять судья.
Андрей бросил окурок в поддон для выигранных жетонов.
– Ладно, пошли.
– Вышибалу с собой возьмём?
– Без толку. Обет мычания, как я это называю. Луноход своих хорошо вышколил. На электрическом стуле молчать будут. Дымиться, но молчать. Сами ублюдков вычислим. Не велика проблема.
Андрей дёрнул ручку безжизненного «бандита» и скатился по лестнице на первый этаж. Вышибалы Володи в предбаннике не наблюдалось.
– Днище со страху прорвало, – прокомментировал по этому поводу Угаров, – в сортире засел.
Небо тоже прорвало. На улице барабанил довольно агрессивный дождь. Угаров, оставаясь под козырьком «Устрицы», высунул руку, прикидывая, идти дальше или переждать.
– Андрей Валентинович, – раздался слева вежливый бас, – здравствуйте.
Опера повернулись на голос. На углу «Устрицы» маячили три субъекта подчёркнуто респектабельного вида.