– В связи с чем вам могли подложить оружие?
– Я подозреваю, что своими стихами мог за тронуть весьма влиятельных лиц, которые и дали органам команду взять меня. Ведь ничем другим кроме поэзии, я тогда не занимался. Кстати, по еле задержания мне не вернули две золотых цепи, «мобилу» и лопатник с деньгами, где-то тонны три там было, американскими…
– И чем же закончилась для вас эта провокация?
– Увы, она не закончилась, а только началась. Мне дали два года лишения свободы. Общий режим, зона… И обиднее всего то, что пострадал я за правду. Освободившись, я вернулся в родной город, но моя вера в людей не ослабла, и я еще надеялся на торжество справедливости. На зоне я много писал, составил целый сборник. сонетов, посвященных родному краю, и намеревался издать его. Друзья встретили меня конкретно, подарили джип «чероки». Но не прошло и двух дней, как я опять оказался за решеткой.
– Что случилось на сей раз?
– Я купил торт, цветы, сел в подаренный джип и поехал навестить любимую женщину, которая ждала моего возвращения, верила и любила. Но мне не суждено было увидеть ее и обнять. Вновь люди в масках, наручники, камера… Опять Северный райотдел.
– Что вам подложили и почему?
– На этот раз в джипе обнаружили два автомата Калашникова и несколько гранат, а в моем пиджаке оказался пакетик кокаина. Причины? Они очевидны. Человека, хоть раз попавшего в поле зрения нашей милиции, не оставят в покое до конца дней. Слишком многим не дает покоя то обстоятельство, что судимый – и вдруг на свободе. А то, что я кого-то там убил, – чистый оговор и фабрикация. Возможно, кто-то боялся публикации моего сборника, страшился разоблачений, а поэтому вновь дал команду.
~ Вы, как я вижу, даже в неволе продолжаете работать.
– Да, бумага, ручка постоянно со мной. Я не теряю присутствия духа, по-прежнему верю в справедливость и продолжаю писать стихи.
– Вы не могли бы что-нибудь прочесть нашим читателям? Из последнего…
– С удовольствием. Вот, пожалуй, это… Лирика.
Над Блудой-рекою закат настает,
Идет на работу, конкретно, народ.
Машет дубинкою мент на посту,
Еду на стрелку я по мосту.
Пасутся стада, блин, на том берегу,
Вернусь ли, в натуре, сказать не могу.
Кружится над миром опять воронье,
И целится киллер, блин, в сердце мое…
– Прекрасно, Александр. Желаю вам от всей души справедливого, мудрого судейского решения, новых творческих успехов и веры в добро.
– Спасибо.
…Евтушенко как-то сказал, что поэт в России – больше чем поэт. Еще раз убеждаюсь в справедливости этих слов. Наверное, кто-то из вас содрогнется, прочтя трагическую исповедь Александра, кто-то сожмет от боли кулаки. Да, с какой беспечностью мы разбрасываемся нашим культурным достоянием, с какой легкостью кованым милицейским сапогом втаптываем в грязь собственную национальную гордость. Доколе? Пишите, пишите нам, что вы думаете по этому поводу. Нельзя оставаться в стороне, ведь завтра любой из нас может оказаться на месте Александра. Спецкор Артем Карасев».