Он юлой вертелся на храпящем коне в самой гуще, в водовороте битвы, и вовсю орудовал мечом, и со всех сторон раздавался лязг стали о сталь, и воинственные крики, и стоны умирающих, и конский топот, и глухие удары столкнувшихся друг с другом щитов… Кровавое солнце бычьим безумным глазом пялилось от горизонта на толчею раздающих удары направо и налево конников, доспехи бойцов были залиты кровью, и кони оскальзывались в липких кровавых лужах, приседая на задние ноги, и топтали копытами тех, кто не удержался в седле – хрустели, трещали, как доски, кости упавших, и вдали, над лесом, выжидающе кружили черные птицы…
Оскаленные, перекошенные лица, бороды слиплись от слюны и крови… Едкий запах конского пота, тошнотворный, приторный запах крови, запах смерти…
Он разил наседающих на него со всех сторон латников, уверенно сжимая меч левой рукой, с коротким хаканьем раз за разом погружая клинок в чужую плоть, успевая прикрываться щитом и увертываться от вражеских мечей. Он чувствовал себя в этой кровавой мешанине как рыба в воде, ему нравилось наносить и отражать удары, нравилась эта вакханалия, это буйство, эти липкие потоки, он чувствовал соленый вкус на своих губах, и тело его было сильным и легким, и крепкими были его окровавленные руки, и меч его рубил, рубил, рубил податливые тела врагов. Он упивался безумством, разгулом битвы, он был рожден для нее, и свободно мчался на ее кровавых волнах, ужасный, беспощадный и непобедимый… – и вдруг сильный толчок в спину выбил его из седла.
Он вылетел из зазеркального иномирья, сметая с тумбы трюмо пакет с пельменями, и растянулся на полу прихожей, едва не въехав головой в подставку для обуви.
Из-за двери, с лестничной площадки, донесся топот и гогот – это, прыгая по ступеням, промчалась орда подростков.
Он медленно поднялся с пола, бросил взгляд на свои руки, ожидая увидеть на них кровь – но не было там никакой крови. С опаской шагнул к зеркалу, готовый в любое мгновение отскочить назад, поднял глаза – и встретился взглядом со взглядом отражения.
Обычное знакомое лицо, лицо зауряда – и никаких кровавых следов на этом лице. Обычный человек на фоне зазеркальной входной двери и вешалки.
Но теперь он знал.
– Так вот ты где сидел, мистер Хайд, – медленно произнес он и подмигнул своему отражению.
Отражение синхронно проделало то же самое. Или все-таки была какая-то задержка – в миллионные доли секунды?..
Он чувствовал, что изменился, что теперь его стало больше – не физически, а как-то по-иному – он не знал, какое определение здесь можно подобрать. Какая-то часть словно приросла к нему, воссоединилась с ним, как воссоединялись капли .жидкого металла в голливудском роботе-терминаторе.