«Ну, что они там?» — подумал он, раздраженно барабаня пальцами по подлокотнику кресла. И в нетерпении крикнул:
— Avanti! [1]
Дверь отворилась, и в кабинет Виктора, который одновременно служил ему и гостиной, вошли двое — мужчина и женщина. Теперь они неприязненно озирались, разглядывая его кактусы, коллекцию усов и бород, стоячую вешалку с уймой шляп и беретов, кепок и даже париков, огромную карту города на стене и крылатого льва, что красовался на столешнице, прикидываясь пресс-папье.
— Вы говорите по-английски? — поинтересовалась женщина, хотя и ее итальянский звучал совсем неплохо.
— Разумеется, — ответил Виктор, указывая на стулья возле своего стола. — Это мой родной язык. Чем могу служить?
Посетители в нерешительности присели. Мужчина с хмурым видом скрестил руки на груди, женщина не сводила глаз с моржовых усов Виктора.
— Ах, это. Да это же для маскировки, — пояснил он, сдирая усы. — В нашем деле без этого никак. Так чем могу служить? Что-нибудь украдено, похищено, утеряно?
Ни слова не говоря, женщина полезла в сумочку. Локоны у нее были пепельно-белокурые, носик остренький, а плотно сжатые губы явно не приучены улыбаться. Ее спутник был настоящий исполин, по меньшей мере на две головы выше Виктора. Правда, нос у него изрядно облупился на солнце, а маленькие глазки смотрели совершенно бесцветно. «Этот, наверно, шуток не понимает», — подумал Виктор, стараясь запечатлеть в памяти лица обоих визитеров. Телефонные номера он запоминал неважно, зато вот лица не забывал никогда.
— Скорее утеряно, — сообщила наконец женщина, придвигая ему через стол фотокарточку. По-английски она говорила явно лучше, чем по-итальянски.
С фотографии на Виктора глянули двое мальчишек: один совсем маленький, белобрысый, с улыбкой до ушей, второй постарше, серьезный, темноволосый. Старший обнял малыша за плечи, словно желая укрыть и защитить его от всех бед на свете.
— Дети? — Виктор удивленно поднял голову. — Чего и кого только мне не приходилось разыскивать… Забытые чемоданы, исчезнувших супругов и собак, сбежавших ящериц, но вы первые, кто приходит ко мне с такой пропажей, как дети. Господин и госпожа… — Он выжидательно глянул на обоих.
— Хартлиб, — проронила женщина. — Эстер и Макс Хартлиб.
— И это не наши дети, — добавил мужчина с нажимом.
Востроносая стрельнула в мужа сердитым взглядом.
— Проспер и Бонифаций — сыновья моей покойной сестры, — пояснила она. — Она растила их одна, без мужа. Просперу недавно исполнилось двенадцать, а Бо, тому всего пять.
— Проспер и Бонифаций, — пробормотал Виктор. — Какие необычные имена. Проспер, если не ошибаюсь, означает «счастливый»?