— Это Артур наснимал.
— А, тогда ясно. Слушай, дурацкие какие рисунки! Как тогда в Солнечном.
В первое мгновение я даже не понял, о чём он, лишь замер при слове «солнечный». У меня было ощущение, что меня стукнули доской по башке. Потом меня прошиб озноб. Была жара, вентиляторы надрывались — а я превратился в сосульку. Об меня, наверно, можно было газировку охлаждать.
— Как ты сказал?!
— Что? — не понял Сашка. — А… Да Солнечный же. Там этого добра навалом было.
— Кончай темнить! — рявкнул я. — Какой ещё Солнечный?
— Да ну тебя, Жан! — обиженно надулся тот. — Сам вспомнишь, если постараешься. Ну? Лет пятнадцать назад… пионерский лагерь… газета «Молодая гвардия»… Ну? Теперь вспомнил?
Слова «пионерский лагерь» и впрямь расшевелили мою память. Подробности, впрочем, всё равно оставались за кадром. Правда, это уже не важно: теперь главное не мешать и не напрягаться, а там и остальное вспомнится.
— Солнечный, Солнечный… — задумчиво повторил я. — Слушай, а я ведь совсем забыл ту историю! Это ведь тот лагерь, где дети видели призраков?
— Он самый. Там они ещё по просьбе корреспондентов рисовали их, пришельцев этих, призраков, Чебурашек, или кто там был на самом деле… Да скорее всего, никого не было — так, дешёвая сенсация для повышения тиража. Да брось, Жан! Вместе ж видели те статьи и ржали, как сейчас помню… И рисунки были там же. Очень похожие на эти.
Я посмотрел на экран. Ай да Сашка, ай да молодец! А ведь я и не подумал даже…
— Спасибо, Сань, — с чувством сказал я, — ты мне здорово помог.
— Я? — удивился тот. — Вот уж не гадал. Ну, ладно. Тогда с тебя причитается! Ну что, ты вроде поработать хотел? А то камера свободна, да и девки раньше чем через час не оклемаются. Будешь?
Он смерил мою спутницу оценивающим взглядом — та никак не отреагировала. Я не рискнул взять её за руку (я и раньше так не делал — ещё подумают чего) и сейчас вдруг ощутил себя едва ли не предателем.
— Ну что? — Я повернулся к Тануке. — Будем сниматься?
— Нет, я не хочу, — вдруг резко сказала она. Похоже, у девчонки опять испортилось настроение. — И вообще, хочу уйти. Прямо сейчас.
— Да куда же мы пойдём? Опять по улицам бродить?
— Нет. — Она покусала губу. — Я только что вспомнила об одном деле.
— Деле?
— Да. Нам обязательно надо прийти на концерт до начала.
— До начала? Что ж там делать до начала? Пиво пить? Да нас и не пустят.
Танука повернулась ко мне.
— Пустят, — сказала она. — Вернее, меня пустят. А ты пройдёшь со мной.
И, словно давая знак, что разговор окончен, нахлобучила бейсболку.
Мы дошли до поворота, пропустили громыхнувший на стрелках трамвай номер восемь и двинулись вниз по улице Горького, мимо военного госпиталя. Слева потянулись раскопы, справа — стены полуразвалившихся домов. Танука сделала мне знак подождать, подошла к ларьку и купила арбузную жвачку. Предложила мне. Я отказался.