Как будто йог в нирвану погружен,
Лежит в гробу — злой старостью сражен,
И уж влекет его вперед лафет…
Пустует трон… надолго? Ясно — нет…[14]
Артем Павлович ухмыльнулся, припомнив забавную историю тех лет: «Да уж, был инцидент. Поймали писаку-студентишку на крамольных стишках о безвременно усопших генсеках. На три года лагеря стишков себе настрочил, рифмоплет, г-м, паршивый».
«А могли и в психбольницу заточить, на принудительное, г-м, лечение. Так что повезло еще рифмоплету».
В эру Горбачева Поришайло круто пошел наверх, будто подхваченный восходящим воздушным потоком надувной геодезический зонд.
«И Украинского — негодяя, за собою волок», — мрачно подумал Поришайло. «А не тянул бы его, как барана за рога — потерялся бы Сергей Михайлович в финале Перестройки. И, либо забивать бы ему козла во дворе, при удачном для него раскладе, либо в земле гнить, — при плохом».
За более чем десять лет совместной работы психологическую карту своего протэжэ Артем Павлович изучил досконально. И плюсы, и минусы знал лучше самого Украинского. Исполнителен? — Да. Сообразителен — в меру. Склонен, особенно в пьяном виде к дешевой патетике Андроповского образца, к воплям на разные лады, под общим заголовком «Просрали Родину, гады», — еще как — да. Выпить любит? Да. Пьет редко, да метко? — Да. Пересажал бы всех без жалости, приди, не дай-то Бог, на постсоветское пространство новый товарищ Сталин, — и разговора нет. Пересажал бы, г-м, и погнал в теплушках на Крайний Север. И рука бы не дрогнула. И в первую же теплушку на самое почетное место дорогого патрона Артема Палвловича Поришайло определил бы.
Корыстолюбив? Из кожи вон лезет, чтоб доказать, что нет. Но мы-то кое-что знаем… Еще незабвенный Владимир Ильич про прародителя чекистского, Феликса Эдмундовича, сказал как-то, что лицо мол, — как у подвижника, а изнутри, г-м, — взяточник и вор.
«Каждому сладенького, г-м, хочется…»
Поришайло наклонился, осушил четвертую за вечер порцию коньячку, закусил лимоном и снова прикрыл глаза.
«Промах за промахом, — подумал Артем Павлович, опять возвращаясь к Украинскому. — Стареет он что ли? Нюх теряет? Хватку утратил?» Поришайло кивнул самому себе. «Так еще и очкипошел втирать, будто я все еще в горкомовском кресле сижу».
Хотя, с другой стороны, какая у чекистов хватка была? Откуда ей взяться? Хватали диссидентов патлатых да очкастых под локти, и в психиатрическую клинику волокли. А там уже врачи наши, димедрола не жалели. Или еще чего. Сажали на иглу, г-м, — и нету диссидента. Не даром же психиатров советских еще в 70-е изо всех международных медицинских организаций поганой метлой вымели…