Андрей утвердительно кивнул.
— В «Огоньке» читал. Мама выписывала.
— А мне дед дудочки перочинным ножиком вырезал. Сопливый нос вытирал. Ты перед моим парадным высоченную березу видел?
— Дома у тебя? На Ванды Василевской?
— Нет, типа, в Ватикане.
— Высокую такую? Кривую немного?
— Сам ты, типа, кривой. Мы с дедом ее посадили. Мне и пяти не было… Вот и сложи одно к другому.
— По мне, так нечего и голову ломать.
— Можно и не ломать, конечно, — согласился Атасов, — Только не хрен потом жаловаться, откуда вокруг столько долбодятлов узколобых развелось. Не на деревьях, типа, выросли.
Атасов осушил стакан.
— Моя бабушка… — неожиданно для себя вспомнил Бандура. Воспоминания хранились где-то в подкорке, словно битая молью книга в старом чулане, а теперь всплыли совершенно непроизвольно. Он их не звал, потому что даже не догадывался об их существовании. — Моя бабушка маме рассказывала. Давно очень. В один из разов, как мы в Дубечки приезжали. Скупо совсем. Я не понял тогда ничего. Малой был совсем. На меня, видать, и внимания никто не обратил.
— Что рассказывала? — голова Атасова качнулась. — Где махновское золото зарыто?!
Андрей отмахнулся.
— Бабушка в Великополовецком жила. Белоцерковского, по-моему, района. До войны. Когда тот голод грянул, ей не было и семнадцати. Так вот, говорила она, будто вся ее семья вымерла. Отец, мать, дед, бабка, два брата и сестра. — Андрей почесал затылок. — Или брат и две сестры?.. Все, короче, умерли. Вообще, вроде, село все обезлюдело. А она ушла. Просто ушла, куда глаза глядят. И где-то, то ли на тропинке во ржи, то ли на тракте, ее какой-то мужик едва не съел. Насколько я помню, он вроде бы валялся на обочине дороги, распухший от голода. И хотел бабушку за ногу цапнуть. Она еще матери сказала, что все равно сил у него не было, он умирал, так что она вырвалась… Я еще подумал, как от голода распухнуть можно?! От вареников с творогом, это я представлял, но чтобы от голода…
— Вот видишь, Бандура. У нас только чуть копни, столько скелетов из шкафов выпадет, считать — пальцев не хватит. Двадцати Стивенам Кингам на сто пятьдесят романов. И еще сдача останется.
— Послушай, Атасов, — сказал Андрей, пораженный внезапной мыслью. — Выходит, твой дедуган мою родную бабушку голодом морил? До смерти? Так, что ли?
— Выходит так, типа.
— Ничего себе…
— Как ей выжить удалось?
Андрей пожал плечами.
— Кажется, как-то в Киев пробралась. Хотя войска тогда не пускали умирающих крестьян в города.
— Слышал об этом, — Атасов кивнул. — От моей бабушки.
— В войну бабушка оказалась на оккупированных немцами территориях. Фашисты угнали ее в Германию, на работы. А после войны наши за это еще и посадить собирались. А что она сделать могла?.. Повеситься на березе?..