Как бы прочитав ее мысли о принце, Уильям Добсон неожиданно сказал.
– Я недавно закончил портрет принца Руперта, его выражение глаз так же трудно передать, как и ваше.
– Что вы имеете в виду?
– То, что так же, как и у вас, в его глазах отражается часть его души, но, без всяких сомнений, он, так же как и вы, очень хорошо умеет прятать свои тайны.
Николь удивленно подняла брови, но ничего не ответила.
– Может быть, вам это будет интересно, – продолжал художник, – но одно время я имел привычку пробираться в Палату Общин и делать просто наброски или писать портреты ее членов. Именно там мне удалось сделать рисунок с представителя от Хантингдона, полковника Кромвеля. Теперь о нем много говорят.
Николь почувствовала, как у нее по спине пробежал холодок.
– Расскажите мне о нем, – попросила она.
– Его глаза горят ярким синим огнем, огнем фанатизма. Он посланец Бога, хотя далеко не самый любимый.
– О чем вы говорите, мистер Добсон?
– Я говорю о том, что за его внешней непривлекательностью, вы же знаете, у него очень некрасивое бородавчатое грубое лицо, он лыс и очень неряшлив, так вот, за этой внешностью скрыты невероятные жестокость и самоотвращенность, которые очень напугали меня. Он считает, что послан на нашу грешную землю Богом и должен изменить мир по его указанию. И он сметет со своего пути каждого, кто попытается помешать ему. Я считаю, леди Аттвуд, что полковник Кромвель – самый опасный из всех парламентариев, потому что он подобен лошади, на глаза которой надеты шоры, он не видит ничего, кроме своей цели, и человеческие слабости не доступны его пониманию.
– И все же, он не стал известен всем и каждому, – медленно ответила Николь.
Художник, казалось, не обратил внимания на странность ее фразы.
– Я пришел к такому заключению о нем, потому что мне довелось рисовать его портрет и слушать его речь.
– Вы очень наблюдательный человек.
– Художники все такие, – произнес Уильям Добсон и вышел из комнаты.
Постояв несколько секунд, задумчиво глядя на закрывшуюся за ним дверь, Николь тоже поспешила выйти из комнаты, так как ей надо было переодеться к званому вечеру, который устраивала королева.
Был март 1644. Миранде несколько дней назад исполнилось два года. Чуть больше двух лет назад Николь оказалась в семнадцатом столетии. Сейчас, когда она размышляла об этом, ее начинала мучить головная боль – такой невероятной казалась ситуация. Но когда она думала о Джоселине, о тех странных отношениях, которые их связывали, ей начинало казаться, что она всегда жила здесь, и то, что казалось ей игрой, было на самом деле реальностью. Ей предстояло сыграть роль в спектакле, главной героиней которого была Генриетта-Мария, и в задачу Николь входило вместе с другими придворными дамами развлекать и повышать дух унылой беременной королевы.