Сама гостиница оказалась красивой, очень старой и слабо освещенной. Николь поняла, что, построенная еще в эпоху Тюдоров, она, тем не менее, оставалась модной и современной. Чтобы провести ночь в комнате, подобной тем, какие были в этой гостинице, людям в двадцатом веке приходилось уезжать за многие мили. Комната, в которой оказалась она, была с низким потолком и просто очаровывала своим убранством. Николь, стоя, с удовольствием осматривала ее, пока Маргарет, новая служанка, вытаскивала из саквояжа платья и встряхивала их.
– Вам помочь переодеться, госпожа?
– Ни за что. Сначала мне нужно выпить.
Девушка сделала ей реверанс, но не очень учтиво: по-видимому, она не любила Арабеллу за что-то, что произошло между ними давно и о чем не могла знать Николь.
– Как вам будет угодно.
Актриса невольно подумала, что она является прототипом миссис Данверс из пьесы «Ребекка», и ей оставалось только надеяться, что девушка окажется терпеливой и вежливой, иначе эта чудесная поездка может превратиться в заключение под стражу.
– Можешь пока переодеться сама, – бросила Николь через плечо, выходя из комнаты, и начала спускаться по деревянной лестнице.
Не будучи сильна в архитектуре, Николь все же поняла, что здание действительно принадлежит к временам королевы Елизаветы, потому что площадки между лестничными маршами были не огорожены и украшены резными столбиками. Именно это позволило ей посмотреть вниз, чтобы понять, что за шум доносится от дверей, ведущих во двор.
В дверях стоял мужчина, одетый в дорожный костюм, черный цвет которого прекрасно сочетался с малиновым цветом ремня, к широкополой темной шляпе было прикреплено несколько малиновых перьев. Когда он снял перчатки, Николь увидела чистейшей воды изумруд, ярко блеснувший в матовом свете свечей. Она, как зачарованная, разглядывала незнакомца, и он, в ту же минуту почувствовав, что на него смотрят, оглянулся. На нее смотрели глаза цыгана, глаза цвета жаркого летнего полдня, цвета крепчайшего старого коньяка, цвета сладостных дней и пожара осенних листьев, глаза, в глубине которых, казалось, затаился блеск темной воды стремительно мчавшихся горных потоков.
Слегка улыбнувшись, мужчина снял шляпу, и ему на плечи упала копна черных волос, таких же длинных, как у Майкла. Но в отличие от каштановых прямых прядей любовника Арабеллы, у этого человека волосы были густые и кудрявые, черные, как вороново крыло, и блестевшие таким же матовым блеском.
– К вашим услугам, мэм, – произнес он и поклонился.
В голове у Николь все смешалось, она совершенно забыла про Арабеллу и про то, в каком времени она находится. Она усмехнулась и непринужденно ответила: