Обомлел от увиденного Глебов, уперев бесстыдный взгляд в пол. Вот он, царицын локоток, до него только вершок, потянулся пальчиками и скомкал в жменю царственную плоть. А только радости от такого охальства никакой.
— Только давно все это было, Степан Григорьевич. Я тогда голоштанной девкой бегала. Так чем же еще немки краше русских баб? — застыло в глазах царицы удивление.
— Немки платья другие носят, так что бабья сущность всегда видна, — сдержанно отвечал Глебов. — А для мужского взгляда это приятно.
Государыня посмурнела, затихнув. А когда подняла затуманенный взор, произнесла:
— Теперь я понимаю, почему Петруша в Кокуй повадился. Но не ходить же мне с титьками наружу!
— Наши бабы в смирении, государыня, воспитаны, — легко согласился Степан. — А у тех платья такие, как будто бы только о блуде и думают.
— Откуда эта девка, что государя приворожила?
— Ты и об этом хочешь знать?
— Мне все интересно, что с Петром связано.
— Ну коли так… — сдаваясь, протянул Глебов. — Немка она, зовут ее Анна Монс. Батька ее вином в Кокуе торгует.
— Чем же она так хороша?
— В Немецкой слободе она первой красавицей слывет. Поначалу с Лефортом сошлась, а вот теперь к Петру Алексеевичу прибилась.
— И не жалко Лефорту своей полюбовницы? — неожиданно поинтересовалась Евдокия.
— Ему от этого честь великая, — уверенно отвечал окольничий. — Получается, что как бы с самим государем породнился.
— Кто об этом знает?
— Да многие, государыня, — признал Глебов, — только вид делают, что не ведают. Боятся! Тут один купец Монсиху блудливой девкой обозвал, так его потом на площади прилюдно выпороли. А тот переулок, где эта Монсиха проживает, в народе Девкиным прозвали. Еще государь подарками ее дорогими одаривает, тут сказывали, что он ей свой портрет подарил, алмазами украшенный, а еще пансион ей выплачивает и мамаше ее.
Слегка пухловатые губы царицы тронула ухмылка:
— Вот чем мой Петруша занимается.
— Государыня, ты только скажи, так я эту Монсиху навек образумлю. — Подавшись вперед, окольничий заговорил горячо: — Знаю я, где она с Петром Алексеевичем время проводит. Чаще всего у своей подруги, такой же беспутной девки, как сама. А потом до дома без сопровождения топает. Дорога через озеро проходит, а местность там глуховатая, берега камышом поросли. Полюбовницу государя можно там подстеречь, так что никто ничего и не узнает.
Глаза царицы торжествующе блеснули, выдавая внутреннее волнение. А может, это всего лишь колыхнулись на сквозняке свечи?
— Не надо, — произнесла она после некоторого раздумья. — Не хочу брать греха на душу. Помолюсь в домовой церкви, а там как-нибудь оно само уляжется. А ты, Степан, ступай. Мне одной побыть надо.