Он одним движением вскочил с ложа и шагнул к гептаграмме. Он не стал посылать вызов, ограничившись проверкой — у себя ли она дома. Нерея была дома, она сидела в кресле и создавала музыку. Легкие, нежные звуки наполняли жилище, и Маг заслушался на мгновение, но она почувствовала на себе его взгляд и оборвала мелодию.
В следующее мгновение он в сиянии белого света уже материализовывался в пентаграмме ее портала. Нерея вздрогнула и вскочила на ноги, удивленно глядя на неожиданного гостя. Немыслимая бестактность — явиться к ней посреди ночи, без приглашения, даже без предупреждения. Однако этот Маг был известен своими немыслимыми поступками.
Как обычно, от его присутствия стало светлее. Малиновый плащ, снежно-белые волосы… но сегодня этот свет был необычным, неспокойным. Маг выглядел взволнованным, вернее, он был просто не в себе. Узкие полоски его бровей сошлись у переносицы, глаза были напряженными и отсутствующими, словно их владелец не явился к ней незваным, а блуждал по каким-то бесконечно удаленным мирам.
— Что с тобой? — вырвалось у нее.
— Что со мной? — переспросил Маг. Он взглянул на нее так, что Нерея засомневалась, видит ли он ее вообще. — Если бы я сам это знал…
— Что тебе здесь нужно? — нахмурилась она, давая ему понять о его неприличном поведении.
— Не знаю, — пробормотал он. — Не знаю…
Нерея замолчала. Она искала слова и не находила их. Маг тем временем шагнул к ней вплотную, вглядываясь в ее лицо. Она попыталась отвернуться, но он взял ее лицо пальцами за подбородок и повернул к себе. Нерея так изумилась, что позволила ему этот оскорбительный жест, и остолбенело уставилась на него.
— Я только что вернулся из плотного мира, — заговорил он чужим, незнакомым голосом. — Мы с Геласом занимались переделкой нашего опыта.
— Вы сделали что-то не так? — догадалась Нерея.
— Не знаю. — Маг болезненно поморщился. — Не знаю, существует ли «так». Все, что там ни сделай, — все больно. Этот закон о невмешательстве… наверное, он нужен не столько для них, людей, сколько для нас, творцов.
Он говорил сам с собой, не заботясь о том, слышит ли она его, понимает ли она его. Но Нерее необходимо было понять его — ведь эти люди были детьми Геласа, а ей самой больше всего на свете хотелось иметь детей.
— О чем ты говоришь? — перебила она его. — Объясни мне.
— Все больно, Нерея, — повторил он. — Гибнуть — больно, губить — еще больнее. Это другой мир, в нем другие законы, его нужно еще изучать и изучать, и только после этого вмешиваться. Мы с Геласом поторопились: не знаю, как сейчас он, но я…