«Я знаю. В тебе вдруг ожил давний призрак – пугало Всемирного Цензора. Твоё сознание на дух не переносит Доброго Учителя – тебе подавай Хитрое Чудовище, завладевшее миром. В этом ты ничем не отличаешься от Алекса…»
Скамейка на цепях качнулась сильнее. В отдалении квакали лягушки, заходились, вознося к небу заливистые, почти соловьиные трели.
– Ты прав, – сказал Ким.
«Кимка, ты ведь никогда не был легковерным… Десять лет мы с тобой вместе. А стоило Алексу сыграть тебе забытую, привычную мелодию – и ты готов, как крыса, идти за старыми страхами…»
– Не преувеличивай.
«Наследство, которое я получил десять лет назад – это вовсе не праздник… Ты знаешь. Очень трудно объяснить слепому разницу между темнотой и светом… Между прекрасным и отвратительным. Приходится объяснять разницу между полезным и вредным; это унизительно для человечества, но я миллионы раз поступал именно так. Потому что мне надо было, чтобы человечество перестало убивать себя, разрушать себя, развращать себя… И воспроизводить себя – без изменений – в своих детях… Кстати, я всё-таки сделал Алекса счастливее. Теперь он верит, что я боюсь его до такой степени, что решил наказать…»
– Ладно, – Ким поморщился. – Теперь расскажи мне, что ты сделал с убийцей.
Птицы в кронах звучали всё громче.
«Убийца… Как тебе сказать. Во-первых, ввиду моего присутствия в мире он стал неопасен для окружающих. Во-вторых… мне небезразличен и этот человек тоже. Вечно мстить ему, пусть, страдая, искупает причинённое им страдание?»
– Нет, пусть гуляет и радуется.
«Ким. Ты не бывал в его шкуре… Он пережил суд, угрозу смертной казни, два года в лагере… он направлен на саморазрушение. Ему хотелось наказания. Он его получил».
– То есть ты сделал ему подарок?
«Да. В какой-то степени. Если раскаяние – подарок…»
– Он раскаялся?
«Да… А что, по-твоему, может быть страшнее… и милосерднее для убийцы?»
Светало.
– Пан… Неужели мы с этим сумасшедшим Алексом сумели вывести тебя из равновесия? Огорчить?
«Был момент, когда ты испугался меня».
– Да, – сказал Ким, помолчав.
* * *
Новобрачные смотрели на озеро. Туман нависал длинными белыми пелёнками, и в просветы между ними видна была вода, опрокинутые стволы сосен и камыши на том берегу.
– Здорово, – шёпотом сказал Шурка, в то время как Вике хотелось, чтобы он молчал.
Пандем знал, чего хочется Вике. И потому не издал ни звука.
Вика смотрела на одухотворённое Шуркино лицо, смотрела и боролась с раздражением, смутным, как этот туман. Всё было хорошо – но всё было не совсем так, как надо.
Шурка вёл себя не так, как она ожидала. Шурка должен был её обнять, сейчас, прямо сейчас…