Виталька молчал. Ким смотрел вниз, на море огней, на транспортёры, с разной скоростью несущие в разные стороны разные смены работников; он много раз повторял про себя всё то, что надо было сейчас сказать этому полузнакомому крепкому мужчине. Повторял, уже прекрасно понимая, что, будучи произнесёнными вслух, слова окажутся или банальными, или неубедительными, или – не приведи Пандем – пошлыми.
Почти над их головами проплыла гондола – не то прогулочный катер, не то грузовая баржа, в темноте не разобрать. Закрыла луну; по очертаниям вроде бы грузовик. Уплыла на север.
Платформа под ногами чуть заметно вздрогнула – раз, потом ещё раз.
– Ты приехал, чтобы меня удержать? – спросил Виталька.
Ким сам не знал сейчас, зачем он приехал.
Он мог бы сказать: я твой отец. Я дал тебе жизнь, которой ты сейчас так жестоко распоряжаешься. Пандем не может давать человеку вторую жизнь.
Тогда Виталька, наверное, напомнил бы, сколько лет он к своей цели шёл. Как не прошёл первый отбор, как из кожи вон лез, лишь бы войти в форму ко второму отбору… как тренировался и учился годами. И добавил бы, что этот полёт нужен прежде всего ему, а не Пандему и не человечеству.
Тогда Ким ударил бы ниже пояса и сказал, что ради своих фантазий Виталька навсегда бросает мать, отца и брата. А Виталька сказал бы, что за мать с отцом и тем более за Ромку он совершенно спокоен – они ведь остаются с Пандемом. А Ким сказал бы, что это ненормальное состояние для человека – быть совершенно спокойным за родителей…
Тогда Виталька, наверное, спросил бы: а на что, по-твоему, следует тратить жизнь? А на что уходит твоя? Разве ты не сидишь в лаборатории с утра до ночи? Разве ты не впадаешь в экстаз от каждой новой колючки у какого-нибудь механического кактуса? Когда, спросил бы Виталька, когда ты в последний раз видел маму? И почему ты думаешь, что распорядился своей жизнью правильно, а я – я выбрать для себя не способен?
И все эти вопросы повисли бы в воздухе; Ким ответил бы… Неважно, что бы он ответил. Потому что разговора всё равно не будет – будет молчание под жутковатой луной, и каждый из них проживёт весь этот диалог снова и снова – внутри себя, не разжимая губ…
– Хотел бы я когда-то разобраться в ваших отношениях с Пандемом, – пробормотал Виталька. – Одно время мне казалось, что ты – самый близкий ему человек на земле…
– А теперь что тебе кажется?
– Теперь? Ничего… Почему ты не попросишь у Пандема совета, как помочь маме? Почему ты не выслушаешь его… насчёт экспедиции? Что, вообще, между вами происходит?
Ким молчал.