Ким налил себе коньяка в крышечку-напёрсток; покосился на сидевшего рядом. Если бы этот парень не был Пандемом, можно было бы подумать, что он обеспокоен. Или смертельно устал. Или огорчён и не знает, как сказать плохую новость.
– Что-то случилось? – спросил Ким.
– Нет, – Пандем затянулся снова. – Ничего особенного… Мир накануне больших перемен. Все это чувствуют, но почти никто не отдаёт себе отчёта. А я ощущаю это, как зарождение ветра… в пустыне…
И он замолчал.
– Ты передумал? – медленно спросил Ким.
В темноте не было видно, как Пандем улыбается.
– Нет, Ким… Дай мне ещё выпить?
И он снова отхлебнул из горлышка. Начался моросящий дождь; они сидели молча, плечом к плечу, посреди сырого апреля, и Ким не знал, где ещё – в каких странах, в скольких измерениях – находится существо, сидящее рядом с ним, но чуял профессиональной своей интуицией – бывшей профессиональной, – что Пандему нужно сейчас вот так сидеть, пить Кимов коньяк из фляжки, курить и молчать.
И это было всего два дня назад.
* * *
– …Собраться всем вместе. Потому что встречать Пандема в одиночку – значит считать себя сумасшедшим, маяться, бояться, ныть…
Блюда на столе оставались почти нетронутыми. Иванка безмятежно спала на кухне. Шурка болтал ногами и улыбался себе под нос – беседовал, надо полагать, с Пандемом.
– Я не понимаю, зачем я всё это говорю, – сказал Ким устало. – Я так понимаю, ты сам скажешь лучше…
«Я-то скажу. Но меня они знают без малого час, а тебя, как-никак, несколько дольше…»
– Если бы не ты, – Александра хмыкнула, – я бы плакала о поехавшей крыше. Я и сейчас не уверена: может быть…
И замолчала, прислушиваясь к голосу внутри.
– Мне кажется, Ким – последний из нас человек, который сойдёт с ума, – тихо сказала Лерка. – Именно поэтому этот… Пандем начал с него.
– Не понимаю, чего вы все такие стремные, – сказал Шурка. – Перепуганные… Так, я завтра в школу не пойду, завтра у меня адаптационный день…
– Какой-какой день? – обернулась к нему Александра.
– Адаптационный! – Шурка сиял. – Я пойду в лес, Пандем мне расскажет… Потом я порисую… Потом порешаю задачки… Чего вы боитесь все?
– Александр, – медленно сказала Александра. – Пока ещё я решаю, какой день у тебя адаптационный, а какой учебный… И чем ты будешь заниматься… У тебя есть, во-первых, мать, и только во-вторых…
– Отец у него тоже есть, – хмуро отозвался Алекс. – И прекратите истерику, вы все. Это коллективное помутнение сознания… Помните двадцать девятое февраля? Тогда то же самое было и быстро прошло. Я думаю…
Он замолчал, слушая Пандема.
– Хорошо, – сказал Шурка неизвестно кому, но вряд ли матери. – Ну ладно.