Стрелок был не из тех людей, которые любят копаться в прошлом; если бы не умение смутно предвосхищать будущее и не то обстоятельство, что он относился к людям эмоционального склада характера, его бы, наверное, принимали за существо, лишенное всяческого воображения, попросту говоря — за этакого дубаря. Вот почему теперешние размышления стрелка несказанного его самого удивили. Каждое новое имя, всплывавшее в памяти, вызывало другое: Катберт, Пол, старина Джонас и Сьюзан, прелестная девушка у окна.
Тапер из Талла (тоже — мертвый; они все мертвы в Талле, все — сраженные им, стрелком) обожал старые песни, и стрелок замурлыкал фальшиво себе под нос:
Любовь, любовь беспечная,
Смотри, что ты наделала.
Он рассмеялся, сам себе поражаясь. Я — последний из этого мира, зеленого мира теплых оттенков. Его вдруг охватила тоска по былому. Тоска, но не жалость к себе. Мир безжалостно сдвинулся с места, но его ноги сильны по-прежнему, и человек в черном уже близко. Стрелок задремал.
Когда он проснулся, уже почти стемнело, а мальчик исчез.
* * *
Стрелок поднялся — в суставах явственно хрустнуло — и подошел к двери конюшни. В темноте, на крыльце постоялого двора, мерцал огонек. Он направился прямо туда. Тень его, длинна, черная, растянулась в коричневатом свечении заходящего солнца.
Джейк сидел возле зажженной керосиновой лампы.
— Там в вазочке было масло, — сказал он, — но я побоялся зажигать огонь в доме. Все такое сухое…
— Ты все сделал правильно. — Стрелок уселся, не обращая внимания на многолетнюю пыль, что взвилась у него из-под задницы. Отсветы пламени из лампы окрасили лицо паренька в нежные полутона. Стрелок достал свой кисет и свернул себе папиросу.
— Нам надо поговорить, — сказал он.
Джейк кивнул.
— Ты, наверное, уже догадался, что я преследую того человека, которого ты здесь видел.
— Собираетесь кокнуть его?
— Я не знаю. Мне нужно заставить его кое-что мне рассказать. Может быть, даже заставить его отвести меня в одно место.
— Куда?
— К башне, — ответил стрелок. Он прикурил, поднеся папиросу к носику лампы, и глубоко затянулся. Легкий ночной ветерок отнес дым прочь. Джейк смотрел на него, пока дым не растаял в воздухе. На лице его не отражалось ни страха, ни любопытства. И никакого, естественно, энтузиазма.
— Стало быть, завтра я ухожу, — продолжал стрелок.
— Тебе придется пойти со мной. Это мясо еще осталось?
— Совсем чуть-чуть.
— А кукуруза?
— Немножко.
Стрелок кивнул.
— Здесь есть какой-нибудь погреб?
— Да. — Джейк поглядел на него. Зрачки его глаз вдруг расширились, производя впечатление странной хрупкости.