Корт небрежной походкой подошел к тому месту, где стояли ребята, и как бы невзначай заехал Катберту в ухо своим громадным узловатым кулачищем. Мальчик упал без единого звука, хотя губы его болезненно скривились, обнажив зубы. Из уха его медленно вытекла струйка крови и пролилась на роскошную зелень травы.
— Ты зазевался, — пояснил Корт.
Катберт начал уже подниматься:
— Простите, Корт, меня. Я просто…
Корт опять заехал ему кулаком, и Катберт снова упал. На этот раз кровь потекла сильнее.
— Изъясняйся высоким слогом, — мягко вымолвил Корт. Голос его был спокоен и невыразителен, с легкою хрипотцой, свойственной людям, неравнодушным к хорошей выпивке. — Если уж ты собираешься каяться и извиняться за свой проступок, тогда кайся на языке цивилизации, за которую отдали жизни такие люди, с какими тебе никогда не сравниться, червяк.
Катберт поднялся снова. В глазах у парнишки стояли слезы, но губы его не дрожали — они были сжаты в тонкую линию неизбывной ненависти.
— Я глубоко огорчен, — вымолвил Катберт, изо всех сил пытаясь сохранить самообладание. У него даже дыхание перехватило. — Я забыл лицо своего отца, револьверы которого я надеюсь когда-нибудь заслужить.
— Так-то лучше, салага, — заметил Корт. — Подумай о том, что ты сделал не так, и закрепи размышления посредством короткого голодания. Сегодня не ужинать. Завтра не завтракать.
— Смотрите! — вдруг выкрикнул Роланд, указывая наверх.
Сокол, поднявшийся уже высоко над голубем, на мгновение завис, расправив короткие сильные крылья. Он как будто скользил в неподвижном и белом весеннем воздухе. А потом сложил крылья и упал камнем вниз. Два тела слились, и на мгновение Роланду показалось, что он видит в воздухе кровь… но могло быть и так, что он все это вообразил. Сокол издал короткий победный клич. Голубь упал, трепыхаясь, на землю, и Роланд бросился к добыче, оставив Корта и только что наказанного Катрберта позади.
Сокол спустился на землю рядом со своей жертвой и, довольный, вонзил острый клюв в ее мягкую белую грудку. Несколько перышек взметнулись в воздух и медленно опустились в траву.
— Давид! — позвал мальчик и бросил соколу кусочек крольчатины из охотничьего кошеля. Сокол поймал его на лету. Проглотил, запрокинув голову. Роланд попытался приладить привязь к путам на ногах у птицы.
Сокол встрепенулся, вывернулся, едва ли не рассеянно, и оцарапал руку Роланда, оставив длинный глубокий порез. И тут же вернулся к своей добыче.
Хмыкнув, Роланд снова завел петлю, на этот раз зажав острый клюв сокола кожаною рукавицей. Он дал Давиду еще кусочек мяса, потом накрыл ему голову клобучком. Сокол послушно взобрался ему на руку.