— А дальше-то что? Одним дальше нельзя. Аполлонов без движения, еще этот немец пленный… А Маша? Разве это ее (работа? Мы связаны, не можем быстро передвигаться, все равно что в клетке. В любой час она может захлопнуться…
— Может, действительно руки развязать, как шкипер предлагал?.. — вставил осторожно Быков.
— О пленном, что ли? Шкипер, шкипер… Ты-то человек. — Ратников сердился на себя, что не может решиться на такое. — Задача у нас одна, боцман, — партизан искать. Должны же они быть, раз старосту кто-то ухлопал. Из местных, в одиночку, вряд ли кто посмел бы.
— Должны, — согласился Быков. — Чую, наши это ребята, что у Волчьей балки прорвались. Соединиться бы с ними, такое дело закрутить можно.
— Может, стоило на хутор прежде заглянуть, — сказал Ратников. — Там все проще выяснить. Охрана жидкая, в случае чего…
— Дорогу не знаем.
— Пленного в проводники возьмем.
— Ночью можно нагрянуть.
Они возвратились на прежнее место, залегли, наблюдая за площадью, за улицами, млеющими в августовском зное. Площадь уже почти опустела, жаркое высокое солнце загнало жителей в прохладные горницы. Из дома, на котором висел флаг, вдруг высыпала кучка солдат в серых мундирах, спешно выстраиваясь в две шеренги.
— Что-то случилось, — насторожился Быков. — Не с Машей ли?
— Какой же я дурак! — забеспокоился Ратников. — Лучше бы сам лохмотья какие напялил…
— Самого тебя тут же схватят: одни старики да бабы в селе.
— Слушай, боцман, надо идти! Ты в форме, посмотри на себя — настоящий немец. А я — задами.
— В капкан оба полезем?
— Нельзя же Машу бросать.
— Они каждого солдата своего в лицо знают. Наконец солдаты выстроились, с крыльца сбежал, должно быть, командир, взмахнул рукой, и обе шеренги, повернувшись направо, побежали вдоль улицы.
— Чего бы им из-за Маши строиться да бежать, — резонно заметил Быков.
Это вполне убедило Ратникова. Он лишь сказал:
— Что-то все-таки случилось.
Они прождали Машу еще с четверть часа, но она появилась не со стороны дороги, откуда ее ждали, а слева, из кустов. Спуск тут был крутой, и Ратников удивился, как это она сумела подняться в таком месте. Маша задыхалась, пот катился с ее напуганного, побледневшего лица. Она спешила отдышаться и ничего не могла сказать.
— По селу… по селу слухи пошли: старосту в Гнилом хуторе партизаны убили, — наконец выговорила она.
— От кого слышала?
— От старухи. Вон ее третий дом с краю.
— Немцы-то чего взбесились? Построились, побежали куда-то как очумелые.
— Вот старуха и сказала: хутор карать понеслись за старосту.
— Как же они узнали? Мы ведь перехватили посыльного. Связи с хутором нет.