— Какую кражу?!
— Ну-у, будет отпираться, Анна!.. Я же не из уголовной полиции, да и не сажают за такие «преступления». Ты сперла из кошелька ныне покойной бабушки, двадцать гульденов и в тот же день потратила их на дешевую туш для ресниц, черные колготки и кассету с новым фильмом Люка Бессона…
Она напряженно молчала. Об этом действительно кроме нее не знал ни один человек. Но следующие фразы Рафаэля и вовсе повергли в шок.
— …Колготы были с большим экстравагантным вырезом между ног — именно такие в холодное время года предпочитают проститутки из Де Виллетьес. Ты захотела представить себя одной из них: целый час в ванной скоблила тело отцовской бритвой, а потом, напялив обновку, вертела выбритым лобком перед зеркалом. Помнишь?
В висках стучало, голова ее раскалывалась…
— Конечно, помнишь. Это благочестивые поступки оставляют в нашей памяти лишь обманчивый елейный аромат, плохие же — глубокие болезненные шрамы. Милая рассеянная бабушка недостающих денег не хватилась, и о краже никто не догадался, — с ухмылкой продолжал мужчина, словно не замечая происходящих с Анной метаморфоз.
Лицо ее лишилось живых оттенков, в выразительных карих глазах застыли слезы. Еще там — на улице, она ощутила смутное беспокойство. Оно росло с каждой минутой пребывания рядом с этим человеком; а сейчас Анна-Мари уже находилась на грани истерики и готова была бежать отсюда, позабыв о ненормальном мотоциклисте, об испачканной куртке и о том, куда и зачем шла…
— Нет, ты не убежишь, — словно читая ее мысли, обронил Рафаэль, промокая тонкие губы салфеткой. — Во-первых, от меня еще никто не убегал. А во-вторых, твое любопытство сильнее страха. Не так ли?
— Кто вы? — прошептала она.
Он же выпустил к потолку издевательски ровную струйку дыма, разломал остатки сигариллы в пепельнице и мечтательно произнес:
— Да-а… тогда в Голландии еще ходили старые добрые гульдены, а не эти… убогие еврики. Кстати, о евриках! У тебя есть мелочь?
— Сами притащили меня сюда, — всхлипнула готовая расплакаться девушка, — сами и расплачивайтесь.
— Не о счете речь, — поморщился он, — мне нужна монета достоинством в один евро, и монета должна быть твоей, — и крикнул через весь зал официанту: — Эй! Принеси-ка что-нибудь из настоящего хрусталя!
— Что вам угодно: рюмки, сауэры, фужеры?.. — раскланялся на полпути к столику гарсон.
— Одной рюмки достаточно. И побыстрее.
— Держите, — протянула Анна монету.
Рафаэль придирчиво повертел ее в руках — это был обычный евро: вставка из белого металла, тонкая желтая каемка; размашистая единица, чуть смещенная от центра влево; рядом — контуры Евросоюза…