– Ты уже и его допросить успел? Он же в госпитале после сильнейшей контузии!..
– Старший лейтенант чувствует себя удовлетворительно. Только слышит пока плохо.
– И что ты предлагаешь?
– Я предлагаю завести уголовное дело только на двух офицеров: на Дорохова и на этого… грузина. Ефрейтора и рядового используем в качестве свидетелей.
Верещагин тяжело вздохнул, покачав головой, проворчал:
– Как же у вас судейских все легко и просто! Одних в обвиняемые, других – в свидетели. И ты со спокойным сердцем заставишь этих пацанов валить все говно на своих командиров? На офицеров, с которыми они еще вчера шли под пули, вместе проливали кровь. Так что ли?
– Но иначе придется посадить всех…
– Хрен с тобой – поступай, как знаешь!.. – махнул рукой Максим Федорович – терпению его пришел конец.
Встав из-за стола, он сгреб пятнистую кепку с вышитым над козырьком крабом и направился к двери. Волынов спешненько поплелся за ним.
Взявшись за ручку, генерал все же вперил в следователя тяжелый взгляд:
– Но смотри, у меня подполковник! Чтоб сделал для них все возможное!..
– Само собой, Максим Федорович! Само собой…
Ростов. 17 апреля
От безысходности, бессилия и непонимания происходящего Дорохову порой хотелось раздробить кулаки о каменную стену. В такие минуты он нервно расхаживал по камере, где на откидных нарах возлегали еще четверо таких же «счастливчиков», как и он. В офицерской «каюте» нар не поднимали даже днем – пожалуй, это была единственная привилегия, оставленная подследственным армейским «господам». От ощущения потери всего: свободы, любимой профессии, возможности общаться с друзьями и будущего ему порой не хотелось жить и даже шевелиться. Тогда он просто лежал на тощем матраце и, закинув руки за голову, тупо смотрел в одну точку на почерневшем от влаги потолке.
Странно, но за всю прошедшую после стрельбы по «уазику» неделю, его наспех допросили лишь однажды. Какой-то молоденький старший лейтенант полчаса задавал глуповатые вопросы, пытаясь подвести под действия командира спецназовской группы злостный умысел и тонкий расчет.
Салабон! Его бы в горы! Сначала под ракетный обстрел, а потом к тому УАЗу… Уж он-то точно стрелять по чеченцам не стал бы – с полными штанами дерьма не больно-то постреляешь!
Сегодня Артур с самого утра не поднимался с жесткого, неудобного ложа. Не удосужился встать и на завтрак, повелев отдать свою скудную пайку в соседнюю солдатскую камеру. Взгляд капитана намертво приклеился к крохотному оконцу под потолком. Через него и птиц-то не рассмотреть – только решетка, да мелкая сетка. И весеннее небо, с ужасающим постоянством менявшее цвета и оттенки: черное, голубое, синее, белое серое… И снова черное!