Пока металлическая плита с грохотом отъезжала вправо, сотрудник школы инструктировал:
– Сегодня от меня ни на шаг. Сейчас зайдем на вещевой склад – подберем рабочую и тренировочную одежду, обувь. Затем стрижка, помывка в душе и в медсанчасть на обследование.
– Опять сэ-стричься, – недовольно проворчал Оська, проводя ладонью по коротким темным волосам.
– Вас постригут наголо. Таковы правила, – отрезал мужчина и монотонно продолжил наставления: – После обследования ужин в столовой; далее размещение в казарме. Ни с кем из курсантов не разговаривать, никуда самовольно не отлучатся. Все вопросы только ко мне.
– А увольнения в город контрактом пэ-предусмотрены?
– За ворота этой школы вас выпустят в двух случаях: либо после ее окончания – через пять месяцев, либо раньше – на соседнее кладбище.
– Это которое пэ-проезжали минуту назад?
– Совершенно верно.
– Кэ-красивое местечко, мне понравилось…
– Еще вопросы есть?..
В салоне воцарилось молчание…
Впереди показался еще один забор, отделяющий первый контур охраняемой территории от второго.
«Мля!.. Попали… – переглянувшись, без слов поняли друг друга приятели. – Ну, точно в колонию привезли. Строгого режима…»
Автомобиль ринулся к следующим воротам, а тяжелая створка с тем же лязгом и грохотом поползла обратно, навсегда закрывая дорогу в старую и привычную для двух друзей жизнь.
* * *
Последний километр им приходилось судорожно хватать ртами воздух; шатаясь, еле переставлять ноги… И все-таки надо было двигаться к заветной цели – к финишной черте.
Наконец, преодолев ее, они все как один попадали на землю…
Да, кроссовки на ногах были легки и удобны, торсы не стягивали как на марш-бросках ремни от брюк и ранцев; из одежды на телах оставались лишь трико от спортивных костюмов. Но каждый из них давненько расстался с терпеливой и налитой идеальным здоровьем курсантской молодостью и столь же давно не испытывал подобных запредельных нагрузок.
– Щас бэ-блевону, – прохрипел Оська, с трудом переворачиваясь на бок.
Группа последнего набора только что финишировала, преодолев двадцатикилометровый кросс. Обессиленные курсанты учебного Центра лежали на траве, сил не оставалось, но жуткое по напряжению испытание, слава богу, завершилось.
Дорохов тяжело дышал, взирая в мутное бездонное небо; приятель продолжал причитать:
– Нас, мля, в училище так не г-гоняли и не мучили. Бэ-берегли, как пушечное мясо… А зэ-здесь так и норовят раньше вэ-времени на тот свет откомандировать.
Двадцать верст по ровной гаревой дорожке стадиона они пробежали бы запросто, но здешний маршрут для кросса действительно был сложным. Большей частью дистанция проходила по пересеченной местности автодрома: по ухабам, взгоркам, заполненным грязной водой канавам. Лишь метров восемьсот с относительной легкостью приходилось петлять по асфальтовым «улицам» меж каменных и деревянных макетов домов – имитации городских кварталов. И так круг за кругом. Круг – два с половиной километра. Нигде не срезать, не передохнуть – через каждые двести-триста шагов маячили контролеры или инструкторы с отменной зрительной памятью и секундомерами в руках…