– Не трать понапрасну силы! – бросил он, отворачиваясь и доставая из кармана сотовый телефон. – Выдыхай резко и беззвучно, а голосовые связки не напрягай.
Сделав замечание, наставник по рукопашному бою отошел от ковра и отвлекся, набирая на мобильнике номер. А в схватке, между тем, наступил перелом: Сашка окончательно спекся, пропустил подряд несколько ощутимых ударов и скоро распластался на татами. В таких случаях в поединке наступала пауза – лежачего не добивали. Партнер делал пару шагов назад и дожидался, когда поверженный соперник придет в себя, встанет на ноги; или же когда тренер, убедившись в невозможности продолжении боя, пригласит следующую пару.
Жиндарь не остановился и не отступил. То ли в пылу единоборства, то ли в силу врожденной жестокости он набросился сверху на Осишвили, скинул мешавшие перчатки и принялся молотить его кулаками. Сидящие вокруг курсанты заволновались, загудели; Дорохов вскочил, обернулся на инструктора… да тот занятый телефонным разговором, закрыл ладонью свободное ухо и не замечал происходящего беспредела.
Оськина голова безвольно откидывалась от ударов то вправо, то влево…
Боле медлить нельзя было ни секунды. И, бросившись на татами, Артур ногой с размаху въехал Жиндарю в лицо…
Ставропольский край. 20–27 мая
И последующий месяц пребывания Дорохова с Осишвили в учебном Центре пролетел в том же скоростном ритме и с теми же бешеными нагрузками. Понемногу друзья втягивались, привыкали, и даже полуторачасовые кроссы уже не воспринимались издевательским испытанием на прочность организмов.
Все шло своим чередом. Раз в два месяца Центр выпускал около двух десятков питомцев, бесследно и навсегда исчезавших за бетонным забором с приезжавшими за ними «покупателями» – неразговорчивыми людьми в штатских костюмах. Но сейчас – в начале мая, приятелям думать о выпуске было рановато. До второй половины сентября еще требовалось дожить…
Сашкино желании сбежать не пропало и не утихло. Однако говорить об этом он стал реже, не находя, вероятно, приемлемого способа исполнить заветную мечту. Вечерами – в единственный, спокойный час между ужином и отбоем, подолгу валялся на кровати, задумчиво разглядывая стены и потолок – то ли вспоминал прошлую жизнь, то ли о чем-то размышлял…
Увы, не все складывалось спокойно и в соответствие с планами руководства учебного Центра. Жиндарь был вовсе не из тех людей, которые осознают свою неправоту и прощают обиды. Походив дней десять с повязкой на сломанном носу и делая вид, будто не замечает Дорохова, он терпеливо ждал своего часа. И по прошествии месяца дождался…