От широкой площади лучами расходился десяток забитых транспортом магистралей. Ехать предстояло на восток – вдоль Сены – к церкви Мадлен, расположенной по соседству с Елисейским дворцом. Отыскав указатель с созвучным названием «Avenue des Champs-Elysees», Артур пошел медленнее и стал непринужденно крутить головой, бросая «заинтересованные» взгляды на величественные фасады зданий. Затем остановился у пешеходного перехода, словно намереваясь докурить сигарету и перейти проезжую часть на зеленый сигнал светофора. А, завидев подвернувшееся такси, неожиданно взмахнул рукой и тотчас запрыгнул в салон…
Машина быстро миновала площадь Согласия и, свернув на улицу Руаяль, остановилась по требованию пассажира напротив садов Тюильри. Припоминая планы, схемы и фотографии, Дорохов неплохо ориентировался в незнакомом мегаполисе.
Расплатившись и выскочив из авто, осмотрелся…
Предстояло немного вернуться назад. В церковь он уже опаздывал на четверть часа. Скорым шагом дошел до конца квартала, перебежал проулок и, повернув вправо, мельком оглянулся…
Нет, и на сей раз ничего подозрительного обнаружить не удалось – сзади шли те люди, которых только что обогнал.
А вот и церковь Мадлен – на отшибе, посреди свободного пространства. В огороженный фасад упирается широкая улица с зеленеющими шапками каштанов над темным асфальтом.
Пройдя вдоль парапета с простенькой металлической решеткой, Артур свернул в открытые ворота и влился в поток посетителей, поднимавшихся по ступеням к входу.
«Хорошо, что генерал показал фотографию церкви, – радовался он про себя, – она и на церковь-то не походит. Пантеон какой-то: сплошные ряды колонн; приплюснутый портик, украшенный скульптурными барельефами…»
Часы показывали пятнадцать сорок пять. Это означало, что опоздание зашкаливало за двадцать пять минут. И все же надеясь на чудо, Дорохов вошел внутрь помпезного культового храма и, растворившись в несметной толпе прихожан, туристов и простых зевак, стал пробираться к ближнему левому углу. А, добравшись, обосновался под роскошными фресками возле стены и принялся разглядывать соседей…
Спустя полчаса он медленно брел по набережной Сены.
Взгляд тоскливо скользил по веренице длинных барж, пришвартованных канатами к берегу. Его не удивлял их обжитой и вовсе не «плавучий» вид: пестрые зановесочки на окнах, веревки с сушившимся бельем, столики с креслами под зонтиками или тентом. Вероятно, баржи служили жилищами и никуда не плавали. От пояса к левому уху Дорохова тянулся проводок наушника…