— Вы не производите впечатление глупой куклы. Простите, я прослушал… Как вы сказали, вас зовут? — Он даже лоб наморщил, якобы пытаясь вспомнить.
Полине сделалось смешно. Это был такой избитый прием! Такой заезженный способ завязать знакомство, что подозревать этого крутого переростка в причастности к утреннему телефонному звонку было по меньшей мере неумно.
— Я не говорила вам, как меня зовут, — прервала она его мучительный мыслительный процесс, снова грациозно шевельнула пальчиками, словно пытаясь стряхнуть с них несуществующую пыль, и поднялась. — Счастливо оставаться. И приятного вам аппетита.
Полина взяла с соседнего стула свою сумочку, надела ее на плечо. Аккуратно приставив к столу свой стул и напоследок кивнув обескураженному плейбою, пошла к выходу.
Все было нелепо до абсурда. Зачем она притащилась в это кафе и проторчала в нем почти час? Что пыталась рассмотреть, тараща глаза сквозь стекло? Ни один здравомыслящий человек, а тем более ее Женька, не станет на глазах у изумленной публики таскаться со своей любовницей под окнами собственной конторы и целоваться с ней у фонтана. Просидела, потеряла время, стала предметом внимания стареющего ловеласа. Последнее было особенно неприятным.
Полине всегда казалось смешным, когда мужчины, подобные недавнему ее собеседнику, пытались познакомиться с ней таким вот примитивным способом. Разве так знакомятся? О чем он думал, в конце концов?! Что она разрыдается и кинется искать утешения на его широченном плече, затянутом в продубленную кожу? Неужели в природе существуют такие легкомысленные женщины? Понять такую легковерность Полине всегда было сложно. Она была не то чтобы кладезем здравых эмоций, но у нее с Женькой все было совсем не так. У них все было романтично и красиво.
Он почти два месяца встречал ее у дверей института, не делая никаких попыток подойти. Просто стоял в сторонке, смотрел на нее в упор и ласково улыбался. Неизвестно, сколько бы он так простоял и проулыбался, не возьми она инициативу в свои руки. Полина подошла к нему, совершенно обессилев от неизвестности и от того, что уже которую ночь подряд мучилась от бессонницы, думая о синеглазом парне.
— И что? — спросила она тогда, останавливаясь в паре метров от него.
— Ничего! — Женька улыбнулся тогда еще шире и вдруг без переходов сказал ей: — Люблю!
— Кого? — не могла не поинтересоваться Полина, сделать это она была просто обязана, чтобы не попасть в дурацкое положение.
— Вас, Полиночка! — Он виновато развел руками, мол, что хотите делайте, но изменить вы ничего уже не в силах.