— Таким образом подростки остались безнаказанными?
— Совершенно верно. Вот Зверев и предложил отомстить за ребят. Естественно, его поддержали. Этим же вечером подкараулили трех человек и избили до полусмерти. Потом Зверев вынул нож и сказал, что братство надо скрепить кровью, все рав — но без этого месть будет как бы неполной. Он воспользовался ножом первый, чтобы показать пример. Остальным отступать было уже некуда.
Я присвистнула. Вот так «надежда России».
— Это было только начало, — спокойно сказала Лена. — Главным здесь было сделать первый шаг. Переступить через себя только один раз. Кроме того, как вы уже могли убедиться, Женя — прирожденный лидер.
— Для банды подростков, — не удержалась я.
— Он умел повести за собой других, убедить в своей правоте, доказать при желании, что черное — это белое, а белое — черное. Так было в детстве, те же качества Зверев сохранил и даже развил в себе и сейчас.
— Послушайте, а все-таки почему вы об этом молчали раньше? — рассердилась я, но тут же догадалась: — Вы его до сих пор любите.
Лена неожиданно звонко рассмеялась.
— Надо же, а я и не думала, что у вас могут быть такие романтические идеи. — Она сняла перчатку, вынула носовой платок и аккуратно промокнула уголки глаз. — Давно так не смеялась. Извините. Я и раньше молчала, не только сейчас. Раньше — потому что тоже давала клятву, правда, только одному человеку, но это дела не меняет. Потом — потому что не обязана отчитываться перед вами и вашими коллегами в чем бы то ни было. Что посчитала нужным сообщить, то и сообщила. Могла бы вообще промолчать, если на то пошло. Кроме того, я хотела, чтобы мой бывший приятель начал с меня. Или с близких мне людей. Сначала я, по правде говоря, и подумать не могла, что дело в Венике. Мы же его давно похоронили. Но когда узнала, что Веник жив-живехонек, только теперь он уже не Веник, а Евгений Зверев, концы тут же связались с концами.
— То есть, вы хотите сказать… Вы полагаете, что… — я неуверенно замолчала.
Взгляд Лены снова стал жестким и колючим.
— А вы полагаете что-то другое? — холодно поинтересовалась она. — Или хотите, чтобы я сформулировала все сама? Пожалуйста. Зверев своего добился, добрался почти до самого верха. Осталось чуть-чуть. Но если до сих пор ему удавалось держаться в тени, то для того, чтобы преодолеть это «чуть-чуть», без публичности не обойтись. Фамилию он изменил. Даже отчество поменял на то, которое досталось ему от отца. Но журналисты — народ дотошный, по своему братцу знаю. Однажды они могли что-то раскопать, несмотря на то, что сделать это было бы крайне затруднительно: детский дом давно расформирован, те, кто там работал, либо разъехались, либо состарились. Да и что они смогли бы рассказать? Парень как парень, хорошо учился, мастер спорта по самбо, между прочим. Оставались только те, кто знал, причем не понаслышке, какой хвост тянется за Зверевым. Сам Зверев не давал о себе знать с тех самых пор, как уехал из Мурома.