— Хорошо, убедил, — сдалась я, — давайте свою бумажку.
Под его диктовку я быстро написала расписку о получении иконы, поставила внизу подпись и дату.
— Отличненько, хе-хе, — мерзко захихикал антиквар, пряча расписку в выдвижной ящик секретера.
Я тоже улыбнулась, думая, какой будет сюрприз антиквару, когда он узнает, что у меня за душой ни гроша. Взыскивать компенсацию будет не с чего. Большие гонорары за работу я не копила, а тратила на развлечения, отдых. Я жила в квартире тети, но единоличной хозяйкой являлась она. Я же по новому Жилищному кодексу могла быть выписана ею из квартиры в любой момент, как только возникнет угроза претензий ко мне со стороны кредиторов в лице, например, Дмитрия Ивановича.
— Когда встретитесь с ними, то скажете, что родом из Грузии и икону вам оставила бабушка, — напутствовал меня антиквар. — Через знакомых вы вышли на меня. Я вам предложил за икону пятьсот долларов, но вы решили подумать. Неделю назад вы сходили в краеведческий музей и поговорили с искусствоведом Тамарой Иосифовной Бромель. Она вам посоветовала обратиться к ним, написала адрес и телефон. Ясно?
— Ясно, — ответила я с сомнением. — А что, если они позвонят этой Тамаре Иосифовне и спросят, была ли я у нее или нет и давала ли она мне их адреса?
— Не спросят, — уверенно заявил антиквар, осторожно касаясь пинцетом кусочков фланели на иконе. — По-моему, лак разбух, — пробормотал он, приглядываясь, стал отдирать осторожно кусочки материи и складывать их на тарелку.
— Почему не спросят? — не унималась я. Всякие туманные намеки меня не устраивали.
— Потому, что позавчера Бромель скоропостижно скончалась от сердечного приступа, — ответил Дмитрий Иванович, помешивая в стакане ложечкой вязкую жидкость, напоминающую подсолнечное масло.
— Вот как, — протянула я, вынимая из портсигара сигарету, — это очень удобно для нас, не так ли?
— Курить здесь не надо, — предостерег меня антиквар, указывая на бутыль со спиртом. — Видите, у меня повсюду расставлены горючие материалы, в воздухе пары. Идите на кухню.
— Хорошо, — кивнула я, поднимаясь, — можно последний вопрос?
Дмитрий Иванович кивнул, а я, указав на странный ржавый шестигранный стержень, полый внутри, с отверстием на одной из граней и каким-то крючком у противоположного конца, спросила:
— Вот это тоже ценная вещь?
— Это вообще бесценная, — воскликнул Дмитрий Иванович, сияя глазами. — Кованая железная ручная кулеврина, с приспособлением для насадки, начало пятнадцатого века. Бывает, попадаются развороченные взрывом при сражении, но они не менее ценные, чем неповрежденные. Посмотрите, на ней отчетливо видны следы ковки.