— На какой такой случай? — воскликнула она.
— На тот, когда некоторое время следует пожить вне дома, — расплывчато ответила я.
Тетушка наконец-то вняла моим просьбам и, собрав кое-какие вещи, отправилась на «конспиративную» квартиру, о существовании которой она до сих пор ничего не знала. Через четверть часа тетя Мила позвонила и засвидетельствовала, что добралась удачно. Правда, не удержалась и ворчливо посетовала, какой, мол, смысл снимать двухкомнатную квартиру в центре города и наверняка платить за нее бешеные деньги, если все равно мы в ней не живем.
Я ответила что-то неопределенное и положила трубку.
«Пора действовать, — подумала я. — Но если Голокопытенко считает возможным прибегнуть к помощи ОМОНа, то я предпочитаю совсем другое. Да и кто даст ему собровцев? Да никто! Тот же капитан Овечкин первым ему откажет, особенно если Голокопытенко начнет в своей мобильной невнятной и подробной манере формулировать, куда и зачем ехать. К тому же дача, на которой держат Докукина, может принадлежать человеку, к которому так просто и не сунешься».
Я встала и энергично прошлась по комнате.
Под окнами прокатился автомобильный гудок, раз и другой. Принадлежал он явно не легковому автомобилю. Я выглянула на улицу и увидела, что ко мне во двор вкатывает «КамАЗ» с очень знакомыми номерами. Он остановился у моего подъезда, и из кабины выпрыгнул… Чернов. Но это было еще не все. Грузовиком управляла, разумеется, Ирма, а вот третьим человеком, который вылез из кабины и, боязливо оглядываясь, засеменил в мой подъезд, оказался не кто иной, как Федор Николаевич Нуньес-Гарсиа, в девичестве Лаптев. Вид директор цирка имел откровенно панический, и по тому, как он то и дело оглядывался и шарил вокруг себя потерянным взглядом, я поняла, что он напуган до последней кондиции.
Я открыла дверь, не дожидаясь, пока позвонят. Чернов возник на пороге, и я жестами показала, чтобы они входили как можно быстрее.
— Зря «КамАЗ» во дворе поставили, — отрывисто сказала я, запирая дверь самым тщательным образом. — Вы бы еще бумажку с моим адресом оставили, чтобы, случаем, никто не ошибся, где вас искать.
— Не до шуток, — сказал Чернов угрюмо.
— Это уж точно, — сказала я. — Особенно уважаемому Федору Николаевичу.
Последний прислонился к стене и, пришепетывая от волнения, выговорил:
— А вы… а вы, Женя… вы предали меня!..
— Интересно, — сказала я, — как я могла вас предать? Если вы имеете в виду то, что в момент взрыва на московской базе я в суматохе улизнула, не озаботившись вашей особой, так это никакое не предательство вовсе, а действия в форсмажорных обстоятельствах. Вы, бесспорно, можете сказать, что я обязана защищать вас по контракту. Но если вы удосужились внимательно прочитать контракт, то могли почерпнуть из него также, что объект охраны, то есть вы, не должен скрывать от нанятого им телохранителя причин и источников возможной угрозы. Вы же делали все, чтобы осложнить мне работу. Вы с самого начала врали как могли, сами не понимая, зачем я вам нужна. Нет, со мной вы чувствовали себя спокойнее до поры до времени, но потом я стала вам мешать. Еще бы! Ведь покойный Павлов все перепутал, его босс Троянов хотел нанять личного телохранителя для другого «очкарика» и «интеллигентишки», а не для вас вовсе. Павлов перепутал, но он уже не мог исправить своей ошибки, а вы не захотели, потому что сами были напуганы до чертиков. Действительно, почему бы не нанять телохранителя, если под него выделены средства, причем большие средства, подумали вы. Да только не про вашу честь средства! И то, что вы и меня подставили, войдя в невольный сговор с уголовником Кивриным и его людьми, только подтверждает мое мнение.