— О! Фрау-бодигард? — изумился пастор. — Много рад! Но… вы гарантирен мою безопасность, фрау Мак-симовна?
— Несомненно, — ответила я не колеблясь. — Пока я с вами, ни один хулиган к вам не подойдет. Просто не успеет. Но есть одна маленькая деталь — безопасность стоит денег, уважаемый герр Ланге!
Пастор нахмурился и пожевал губами. Чувствовалось, что эту особенность безопасности он не одобряет.
— Натюрлих! — проронил он наконец. — Какая есть ваша цена?
— Разумная, — спокойно ответила. — Двести долларов в сутки плюс накладные расходы. Если вы хотите, чтобы я находилась при вас и в гостинице, придется снять для меня номер.
Герр Ланге посмотрел на меня беспомощным взглядом, а потом повернулся к Липатову, как бы ища у него защиты. Липатов развел руками. Пастор в смятении опять прошелся по номеру и выглянул в окно. Вид чужой улицы, кажется, убедил его.
— Гут, — кисло произнес он.
— У вас на сегодня запланированы еще какие-нибудь встречи? — спросила я.
— Запланированы. Да, — отрывисто произнес он. — Здесь мой план.
Он взял со стола листок и протянул мне. Аккуратным почерком были записаны все дни пребывания герра Ланге на нашей земле. Из этого плана следовало, что через три дня, двадцатого, он улетал в Берлин.
— Сегодня у вас встреча с представителями немецкой диаспоры? — спросила я на языке пастора, заглядывая в листок.
— Да. В институте культуры, — хмуро подтвердил пастор. — В любезно предоставленной аудитории, — тут лицо его просветлело, и он спросил: — Фрау знает наш язык?
— Да, я училась, — скромно ответила я. — Правда, мой папа в плен не попадал.
— Ребята, — сказал Липатов, вставая. — Я так понял, международное соглашение состоялось? Тогда я побежал. Хорошо бы, конечно, отметить это дело…
— В отделе отметите, Андрей Тимофеевич! — сказала я. — А то пройдет слух по всем конфессиям, что у нас тут проповедников спаивают.
Липатов хохотнул.
— Верно мыслите! — согласился он. — Значит, я пошел. А вы все-таки заглянули бы к нам, приемчики какие-нибудь показали!
— Даст бог, загляну! — пообещала я.
Мы остались вдвоем с пастором, который, впрочем, тут же, извинившись, удалился в соседнюю комнату, сославшись на необходимость готовиться к предстоящей встрече. Через некоторое время через приоткрытую дверь до меня донеслось его размеренное бормотание, в котором искаженные русские слова мешались с чеканными немецкими.
Воспользовавшись моментом, я пошарила на столе, заваленном бумагами, книгами и кассетами. Здесь же находился и паспорт на имя германского подданного Генриха Ланге с аккуратно вложенным авиабилетом на рейс Тарасов — Берлин, который был намечен на двадцатое число. Я внимательно осмотрела их — ни документ, ни билет не вызывали сомнений в их подлинности.