— В принципе, знаю, только зачем тебе это?
— Надо, чтобы они отвязались от Игоря.
— Какого еще Игоря?
— Того парнишки, который на них работал, это моя личная просьба. Неохота мне снова бить им морду, так что пусть отвяжутся по-хорошему, найдут себе еще кого-нибудь, если их не посадят в ближайшее время.
— Возможно, что и посадят…
Я удивилась его словам.
— Неужели они на крючке у милиции?
— Мы все на крючке. Осталось только ждать, когда за нами придут с козырями на руках. А до тех пор можно жить спокойно.
— Тогда желаю вам спокойной жизни, — произнесла я и повесила трубку, а затем вернулась к столу. Тетя Мила поспешно убрала книжку, которую читала, пока я занималась разговорами с Ефимовым.
— Закончила? — радостно улыбнулась тетя. — Каковы результаты?
— Результаты превзошли все ожидания, — буркнула я и села на табуретку.
Лично я очень желала, чтобы виновными в смерти Андрея Ефимова оказались эти четверо жлобов из «Мерседеса», дело было бы закрыто и преступники понесли бы хоть какое-то наказание. Конечно, молчать о вопиющем беззаконии я бы не стала и тут же доложила бы обо всем правоохранительным органам, которые просто обязаны принять меры в данном случае. Так ведь нет — в день святого Валентина наркоторговцы поперлись в баньку и устроили себе несокрушимое алиби. Не повезло…
— Я вижу, ты не слишком довольна, — произнесла тетя.
— Это мягко сказано, — сказала я, взяв бутерброд.
— Кстати, в деле об убийстве может быть замешана женщина, — произнесла тетя Мила, отпивая из чашки с нарисованной красной розочкой.
— Женщина! — воскликнула я с набитым ртом. — Какие женщины могут быть у этих сопляков!
— Я имела в виду девушку…
— Какую еще девушку?..
— Прости, но фамилию и имя я не могу сказать, потому что не знаю их. Попробуй эту версию…
Я задумалась. Действительно, эти самцы из банды, другого слова я подобрать не могла, уже давно готовы к интимным отношениям, о которых они знают больше докторов наук в такой сфере, как сексология. Не удивлюсь, если Андрей в свои шестнадцать лет уже имел девочек, у которых нравы тоже совсем не те, что были в эпоху коммунистической морали.
Чаепитие закончилось в полной тишине, даже было слышно, как за стеной ругаются соседи. Я прикидывала план действий, а тетя Мила бросала тоскливые взгляды на отложенную книгу, которая лежала на холодильнике.
Наконец тетя поднялась с табуреточки и потянулась за томиком Буало и Нарсежака.
— Потом приберу… — сказала она.
Я тоже с удовольствием взгромоздилась бы на диван и посмотрела боевичок, пусть даже из старых, тысячу раз виденных мною. Но — некогда!