— Продолжаешь издеваться. Помню, иногда твои шутки больно меня ранили, — с укоризной посмотрел на нее. — Но я тебе все прощал. Чего другим не простил бы никогда.
— Не будем о грустном, Саша, — попросила Мила.
— Без проблем, старушка, — ответствовал он с улыбкой.
— Может, еще по чашечке? — предложила она.
— Сваренный тобой кофе я пил бы литрами. — И Котов поставил на стол свою фарфоровую чашку из изящного и дорогого сервиза Милы на двенадцать персон. Она очень им дорожила и берегла как зеницу ока, как дракон сторожил золотое руно по приказу волшебника Эета.
— Откроешь мне секрет приготовления? По старой дружбе? — пытал ее Котов.
— Я унесу секрет с собой в могилу, — ответила Мила.
Она уже, по крайней мере, три раза сбегала на кухню, подливала свежего кофе, несколько раз варила новый, а Женя все не появлялась.
Они уже вспомнили все, что было подвластно их стареющей памяти. Слова заканчивались с угрожающей скоростью, темы для общего обсуждения таяли с каждой лишней минутой, паузы становились все продолжительнее.
— Как поживает твоя знаменитая племянница? — как бы невзначай поинтересовался Котов, чтобы снова раздуть гаснущий костер диалога. — Наслышаны, наслышаны. До подвигов Геракла ей пока еще далеко, но для хрупкой девчушки неплохо. Послужной список впечатляет.
— Она вся в делах, в работе. Ей тут подвернулся выгодный контрактик. Шутка. — Мила встала и подошла к окну. — Кстати, она хотела поговорить с тобой.
Александр Анатольевич вдруг ударил ладонью по подлокотнику кресла, несильно, но хлопок получился громким, он сам не ожидал такого эффекта, а Мила даже вздрогнула от неожиданности, и весело выкрикнул:
— Так вот почему я получил это внезапное приглашение! Думал уж, грешным делом, ты соскучилась, а тут опять дела, и от них никуда не денешься. Ладно, говори, какие у нее проблемы.
Тетя Мила круто развернулась и посмотрела на него.
— Да она скоро сама появится. Тогда все подробно и объяснит, меня ведь в суть дела никто не посвятил. Ты не торопишься, я надеюсь? — пролепетала она.
— Главное сейчас — помочь племяннице моей первой и последней любви, остальное подождет. — Он подошел к ней и обнял за талию.
— Ты неисправим, все такой же бабник. — Мила пригрозила ему пальцем: — Вот, смотри, пожалуюсь твоей жене.
Он засмеялся, да так звонко, что задрожала хрустальная люстра.
— Жена уже давно знает, что я ей изменяю. Смотрит на это сквозь пальцы. Так что ничего нового она для себя не откроет.
Тетя Мила волновалась и все время поглядывала на часы. Постаралась сменить тему разговора, переводя его в иное русло.