Через полчаса мы отбыли с Павличенко на торжественное собрание, и я искренне завидовала Володе. Главной моей задачей на ближайшие полтора-два часа я считала не заснуть во время выступлений и не пропустить момент возможной угрозы. К счастью, все прошло спокойно и без эксцессов. Председатель фонда, полковник в отставке лет пятидесяти, довольно энергично и коротко обрисовал положение дел в Фонде ветеранов, пожаловался на ограниченность средств, поблагодарил спонсоров за оказанное содействие и, поздравив с прошедшим Праздником Победы над фашистской Германией, пожелал всем присутствующим долголетия и крепкого здоровья. Когда затихли аплодисменты, на трибуну вышел зампредседателя, который вообще уложился в пять минут. Три из них заняло перечисление личных заслуг председателя, а две оставшиеся второе лицо фонда посвятило жалобам на отсутствие средств. Затем последовало предложение покончить с официальной частью и перейти к неофициальной. Предложение было поддержано лесом взметнувшихся как по мановению волшебной палочки рук.
Неофициальная часть могла затянуться куда дольше официальной. Подготовлена она была основательно и толково. В соседнем зале нас ждал стол необъятных размеров. Пенсионеры-участники, выпив по сто боевых, закусили от души. Окинув взглядом застолье, председатель фонда зычным военным голосом напомнил о завтрашнем сборе возле открывающейся панорамы и больше уже не отвлекался от стола.
— Пойдем, Женечка, — услышала я голос Федора Петровича, — меня все это изрядно утомило, я хочу отдохнуть после дороги.
Вздохнув с облегчением, мы покинули зал, где уже началась самая обыкновенная пьянка.
* * *
Услужливый швейцар открыл нам дверь. На Федора Петровича он посмотрел почтительно-подобострастно, как мне показалось, даже слегка согнул спину при этом. Меня же одарил таким взглядом, что мне от души захотелось врезать ему по зубам. Я с достоинством прошла мимо. Дежурный по этажу услужливо подскочил к Федору Петровичу.
— А вами тут интересовались, — вдруг заявил он.
— Кто? — спросила я.
— Мужчина, представительный такой, лет сорока пяти — пятидесяти, судя по тому, как одет, солидный, с печаткой на пальце, — со знанием дела закончил он описание.
— Спасибо, дружок, — задумчиво пробормотал Павличенко, протягивая молодому человеку полтинник. — А он что-нибудь просил передать? — спросил Федор Петрович. Известие его взволновало, это было заметно.
Дежурный ответил отрицательно.
— Знакомая личность? — спросила я его, входя в номер. Малаховым, кстати говоря, и не пахло. Парень, видно, не терял времени даром.