— Она смогла их описать? — поинтересовалась я.
— Нет, сказала, что не запомнила. Единственное, это что женщина была молодая, лет под тридцать, а мужчине было далеко за пятьдесят. Кассирша еще подумала, что они любовники, но почему, объяснить не смогла.
— Вас это не смутило? — спросила я ехидно. — Какая-то женщина крутится у заказов…
— Смущаться я перестал еще в восьмом классе, — перебил меня Земляной. — У вас все?
— Нет, — сказала я быстро, чтобы он не успел положить трубку. — Смерть Ирины Корноуховой — это действительно обычное самоубийство?
— Вот уж тут я могу поклясться, положив руку на сердце, — заверил меня Земляной. — Никаких следов ни насилия, ни присутствия в квартире чужих людей. Все было тщательно проверено. Она сама сделала это, а ее дебильный сынок подтвердил, что в квартире, кроме него и матери, никого не было.
— А что он вам еще сказал? — с сарказмом спросила я.
— Нес какой-то бред про фею и гномов, живущих у него под кроватью, — буркнул недовольно Земляной, — но что с него возьмешь?
— Не следует ли из этого, что словам Александра нельзя доверять? — мягко спросила я. — В квартиру мог прийти любой, представиться Микки-Маусом, убить его мать и спокойно уйти.
— Только не надо меня учить работать, — огрызнулся Земляной. — По документам вы учительница иностранных языков и переводчица. Вот и занимайтесь тем, чем умеете.
— У меня вообще-то много талантов, — задорно сказала я.
— Смотрите, чтобы они не привели вас на скамью подсудимых, — посоветовал Земляной, попрощался и положил трубку.
Я отключила телефон и задумалась. Итак, что мы имеем в активе? Первое — кассиршу, которая видела убийцу с сообщником. Надо как можно скорее расспросить ее. Второе — это то, что милиция никого не ищет и надеяться приходится лишь на собственные силы.
Тезис Земляного, что Иван Глебович не мог убить собственную дочь, не выдерживает критики. Ведь он не собирался убивать ее. Его подручные хотели отравить Александра, но произошла ошибка. Тут мне в голову пришла другая мысль. А что, если хотели убить именно Екатерину? Вдруг это бандитские разборки с ее отцом, ущемившим как-то братву, или это способ политической борьбы? Взглянув на версию с разных сторон, я решила признать ее жизнеспособной. Предаваясь размышлениям, я закурила. На кухню зашел взлохмаченный и заспанный Александр. Протирая глаза, он заметил, что на кухне чем-то вкусно пахнет.
— Тебе приснилось, — буркнула я, — в холодильнике суп и каша, которые ты вчера испоганил. Можешь поесть, если голодный. Ничего другого нет.
— Я буду кашу, — сказал Александр, верно, имея в виду, что я должна ее разогреть.